Бандеровка - [11]

— Привет! — они поцеловались.

В ресторане они сели у огромного окна. Внизу была батарея, Богдана придвинула к ней свои замерзшие ноги и откинулась на спинку стула. Они сделали заказ.

— Этот год был для меня очень странным, даже неожиданным, — начал Саша. — Столько всяких событий случилось: я переехал в другую страну, познакомился с украинцами, их менталитетом. Узнал много нового. Я встретил тебя! И с твоим появлением моя жизнь стала понятней мне самому… я увидел цели, понял свои желания… И хотя событий было так много, самое интересное, самое важное у нас впереди. — Саша опустил руку в карман. — Я очень надеюсь, что у нас в жизни произойдут перемены…

Под столом он открыл футляр с кольцом.

— Ты про вступление Украины в Евросоюз? — спросила Богдана. — Думаешь, это важное событие?

От неожиданности Саша замер и промолчал.

— Да, о нем сейчас везде говорят. Я не люблю политику, никогда ей не интересовалась, но даже я уже в курсе этих новостей. И, честно говоря, у меня столько сомнений по этому поводу. Не знаю, кому верить. Я сегодня общалась с одним политологом на канале, так он категорически против евроинтеграции. В украинском бюджете дефицит почти в 60 миллиардов. И деньги брать откуда-то нужно, хотя бы, чтобы платить бюджетникам и пенсионерам. МВФ обещал кредит в четыре миллиарда долларов, а Россия — пятнадцать, причем под маленький процент. Евросоюз еще и выдвинул свои условия, там много чего: ЖКХ подорожает, соцпособия урежут…

Саша спрятал коробочку назад в карман.

— Богдана, кушай, а то все остынет!

На столе дымилась лазанья. Кофе так и стоял нетронутым.

— Рынка сбыта товаров у нас не останется: Россия закроет свое торговое пространство, а в Европе наши продукты не выдержат никакой конкуренции, — Богдана вздохнула. — Да и геи еще.

— Да, геи — это, конечно, беда!

— Это очень смешно, но население именно геев боится, даже больше, чем экономического коллапса. Ты ж знаешь, конечно, этот прикол, что Европа — это Гейропа.

— Я думал, ты занимаешься новостями моды.

— Да, моды. Но у нас на канале все только об этом и говорят, так что не слушать это невозможно. А ты что думаешь?

— Я бы очень хотел, чтобы наши страны дружили. Вот, наверно, все, что я могу сказать по этому поводу.

Наконец, Богдана заметила еду. Она отпила маленький глоточек кофе, от удовольствия поморщилась, и лицо ее стало менее напряженным. За окном было уже темно. Осторожно подошел официант и включил маленький светильник на столе. Он загорелся теплым желтым светом и отгородил их столик полумраком от других разбросанных по залу огоньков.

Саша вспоминал, что произошло с ними за эти полгода. В конце лета, когда Богдане сняли гипс, они поехали вместе в Венецию. Там они бродили по музеям и кривым улочкам, кормили голубей на Сан-Марко, ели пиццу на завтрак и ужин, а однажды вечером на безлюдном причале на «раз-два-три» признались друг другу в любви. А потом он присылал ей на работу факс с признаниями; они раскрывали жвачки Love is и выполняли задания, написанные на вкладышах. Он заказывал ей подписку на модные журналы, а она, как всегда, громко смеялась и фотографировала все приятные моменты для Инстаграма. С самого начала он видел в ней то, что не видел ни в одной другой девушке. В ней оставались — первобытная вера в лучшее и желание исправить несправедливость вокруг. Саша был непоколебимо уверен в своем решении: в его жизни могла быть только Богдана.

— Ты отогрела пальцы? — спросил он.

— Да! На самом деле я не очень замерзла сегодня! — она кивнула на розовые пушистые варежки на стуле.

Саша снова потянулся к карману брюк, но в это время на столе зазвонил его телефон. Это была мама. На секунду он заколебался.

— Ты чего не берешь? — удивилась Богдана.

Он кивнул ей головой и нажал «ответить».

— Ну как все прошло? — с ходу спросила мама.

— Мам, да дела по-старому, даже рассказать пока нечего, — Саша засмеялся от неловкости ситуации. — Как у тебя? — перевел он тему.

— Да что у меня! Я думала, ты меня сейчас порадуешь, в отличие от своего братца.

Саша знал, что его старший брат Леша разводится после четырех лет брака. Они с женой так и не смогли наладить отношения.

— Мам, я перезвоню позже! Тебе от Богданы привет!

— И ей от меня передавай! — ответила мама.

— А моя мама звонит, только чтобы спросить, когда Тимошенко из тюрьмы выпустят, — рассмеялась Богдана.

— Она политикой интересуется?

— Ой, да так же, как и все. Она в Оранжевую революцию на митинги ходила за Ющенко, потом разочаровалась во всех политиках. А теперь из Италии, как за сериалом, следит за происходящим.

По-видимому, конца разговорам о политике сегодня не предвиделось. Это у украинцев была одна из любимейших тем. Познакомившись, они тут же выясняли друг у друга: ты за Януковича или за Тимошенко? В отличие от России, политическая жизнь тут была более насыщенной и колоритной, борьба шла не на жизнь, а на смерть. Старики ругались и не разговаривали друг с другом из-за симпатий к разным политическим лагерям. Молодые смеялись и над теми, и над другими.

Богдане успели еще позвонить с работы, долго расспрашивали о чем-то, потом давали наставления на завтра. Горячее сменилось десертом. А когда шоколадный пирог тоже был доеден до крошки, они рассчитались с официантом и вышли на морозную улицу. Снег перестал идти, но зато подморозило. Богдана прижалась к Саше, он обнял ее за плечи, и они не спеша побрели к метро.