Банда «Зоопарк» - [45]

– Но как все-таки это случилось? – нетерпеливо спросил Ферчайлд.

– Де Мерсеро устраивали вечер. Обычный субботний ужин, где были все.

– Что значит все? – перебил Ферчайлд и тут же пожалел об этом.

Полковник с некоторым недоумением посмотрел на него поверх второго бокала виски. Впрочем, даже такой умудренный человек, как этот американский издатель, мог не знать нравов Побережья.

– Видите ли, – разъяснил он, – у нас обычно проводят вечера двух видов. Интимные – для немногих избранных друзей, и вечера, на которые приглашаются все. Я имею в виду, все, кто что-то собой представляет. Туда приходят миллионеры и их любовницы, если эти любовницы достаточно красивы, титулованные особы, популярные в обществе, художники, писатели, музыканты, юристы, главы фирм, которые занимаются благотворительностью или разводят скаковых лошадей. Там обычно собирается до сотни человек. На таких вечерах, безусловно, бывали и многие из ваших знакомых.

– Я понял, – сказал Ферчайлд. – Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Вилла Роз Дор стоит на вершине одного из холмов над Каннами. К ней ведет извилистая горная дорога, которую вы не раз пересекали, гуляя по приморским холмам. Детская спальня находится на нижнем этаже. Ночь была жаркая и окно оставили открытым. Когда гости разошлись, нянька зашла в комнату проверить, спит ли ребенок. Комната была пуста. На детской кровати лежала записка…

– Какого черта женщина не сидела вечером в комнате вместе с ребенком? – решил продемонстрировать сообразительность Сэлмон.

– Она помогала на кухне, – ответил Рокорюн.

Увидев недоуменные взгляды обоих американцев, он решил объясниться.

– Во Франции даже самые богатые люди бережливые до скаредности и стараются избегать лишних расходов. Проводя такой вечер, они могли бы нанять вдвое больше горничных, поваров и охраны, чем у них обычно работает. Но они этого не сделали, и нянька резала хлеб на кухне, помогала в буфете, а потом мыла посуду… Разумеется, она время от времени забегала посмотреть на ребенка, но тут же возвращалась к гостям. К концу вечера, когда гости стали разъезжаться, она уже не могла отойти от гардероба, тем более, что ей наверняка давали чаевые. Когда, наконец, она вошла в комнату, там уже оставалась только записка.

– И вы знаете, что в ней было написано? – спросил Ферчайлд.

– Там было написано, что полиция никогда не сможет их обнаружить и что они сами свяжутся с семьей. Сообщался и пароль, по которому де Мерсеро смогут определить, что имеют дело с похитителями.

Полковник на мгновение задумался.

– Кроме того, они строго предупредили; что если хоть одно слово об этом просочится в прессу, ребенка немедленно уничтожат.

– Господи Иисусе! – вздрогнул Сэлмон.

– Да, – кивнул Рокбрюн, – сложно бесследно уничтожить труп взрослого человека. Но крошечный ребенок… Не больше кошки…

«Да, ты не подарок, черт возьми! – подумал Ферчайлд. – Бьюсь об заклад, что за эти шрамы на твоем лице кому-то пришлось дорого заплатить».

– Они? – уточнил он.

– Да, конечно. Полиция сразу заметила это. В записке похитители написали «мы». Их было несколько.

– Если они поставили условием ничего не сообщать в газеты, – сказал Сэлмон, – почему они не потребовали не посвящать в это дело полицию?

– Это было бы невозможно. Дело можно скрыть от прессы. Но слух о нем все равно быстро дошел бы до одного из департаментов и служб французской полиции, которых по крайней мере шесть. Между прочим, в ночь похищения вокруг виллы было много жандармов и агентов в штатском.

– Вот как? – воскликнул Сэлмон. – Значит, это произошло у них под носом?

– Агенты не ожидали похищения ребенка, – ответил полковник. – Они следили, чтобы никто не украл драгоценности или меха.

– А жандармы?

– Они следили за стоянкой автомобилей и проверяли, чтобы в помещение заходили только приглашенные. Охрану выделил комиссариат Канн.

– Следы обуви под окном?

– Были, но нечеткие. Трава под окном была помята, но к тому времени, когда узнали о похищении, можно было определить только то, что к окну подходил один человек.

– А остальные ожидали в машине, – заключил Сэлмон, хорошо знакомый с сюжетами детективных фильмов.

– Угу, – согласился Ферчайлд. – А как насчет машины? Следы покрышек?

Полковник Рокбрюн засмеялся.

– На стоянке было пятьдесят три машины. Так что там был богатый выбор отпечатков: «Роллс-Ройсы», «Бенкли», «Мерседесы», «Ягуары», «БМВ», «Даймлеры», «Ситроены», «Пежо». В общем, ни малейшего намека на след. Полиция сделала все, что могла, а это у нас немало.

– Что вы имеете в виду? – спросил Ферчайлд.

– Должен вам сказать, что Лазурный Берег – это место, где практически невозможно исчезнуть, если власти вовремя оповещены о совершении серьезного преступления. Во-первых, здесь всего две дороги, которые идут параллельно морю и упираются в итальянскую границу со всеми положенными контрольными пунктами. В маленьких горных деревушках легко узнать любого пришельца. Ни один частный самолет не взлетит ни с частного летного поля, ни из аэропорта в Ницце без серьезной проверки.

– Но ведь в дюжинах ваших портов стоят десятки тысяч яхт, моторок и рыбацких лодок, – ухмыльнулся Ферчайлд. – Что вы о них скажете?