Банда Тэккера - [11]

«Прикидывается зайцем, а кусает, как собака», — подумал Джо.

Шорти знал, что Джо на днях пробрался в бар на Лексингтон-авеню и вертелся там возле стойки, пока кто-то из посетителей не выложил на стойку доллар. Джо схватил этот доллар и удрал. И теперь Шорти заявил, что либо он получит свои 5 долларов, либо в восемь часов, когда бармен выйдет на работу, он скажет ему, где живет Джо.

Шорти был маленький и костлявый. Ему шел уже семнадцатый год, но он выглядел двенадцатилетним. Ему всегда казалось, что все над ним измываются, и над ним действительно измывались. Видит бог, он получит свои 5 долларов, заявил он, а нет — так хоть поглядит, что сделают с Джо. Джо может его избить, уложить в больницу, а только все равно он ничего этим не добьется. Шорти ему не спустит — хоть год пролежит в больнице, а как только выйдет оттуда, все равно пойдет к бармену и расскажет, где найти Джо.

— Ладно, Шорти. — Джо поднял кулак и, указывая на него пальцем, сказал: — Ты получишь свои пять долларов, а как насчет этих пяти?

— А мне наплевать, — сказал Шорти. — Я прав. Вы все придираетесь ко мне и вытворяете надо мной всякие штуки, и всю жизнь я был у вас на побегушках, а теперь хватит с меня — вот что. Даю тебе сроку до восьми часов и больше ни минуты — вот что.

Шорти стоял вытянувшись, весь дрожа от волнения. Джо видел по его лицу, что с ним творится, и внезапно подумал, что и он бывает такой же, когда ссорится с Лео. Все же он двинулся на Шорти — медленно, подняв кулак и постукивая по нему пальцем. Он надвигался на Шорти, грозно хмурясь, но ему казалось, что он движется, словно во сне, и, как призрак, проходит сквозь свои собственные мысли, притягиваемый бледным, застывшим лицом Шорти.

Потом он остановился. Он понял, что с Шорти ничего нельзя сделать. От этого будет только хуже. Он сам не раз бывал в таком состоянии и знал, что Шорти уперся и его уже не сдвинешь с места. Пусть это глупо, пусть он сам понимает, как это глупо, — все равно, он сделает то, что надумал, и ничем — ни угрозами, ни побоями — его уже не запугать.

На секунду Джо даже почувствовал жалость к Шорти, и эта жалость почему-то пробудила в нем желание рассказать Лео, что он украл деньги в баре. Это желание было почти непреодолимым. Мысль об этом доставляла ему странное удовольствие, но он понимал, что это безумие, и отказался от нее.

— Ты знаешь, что бывает с фискалами? — спросил он Шорти. Он опустил кулак и сплюнул Шорти под ноги.

— Я знаю, что будет в восемь часов, — ответил Шорти.

Джо трясло, когда он выходил из кондитерской. Он стоял на тротуаре, засунув руки в карманы, и думал: «Вот оно. На этот раз мне не вывернуться».

Теплый осенний день клонился к вечеру. Двери магазинов были распахнуты настежь. Джо медленно шел по улице. В пятнадцать лет он выглядел почти таким же взрослым, как Лео, которому шел уже двадцатый год. Лео был несколько приземист, Джо был выше ростом, шире в плечах, плотней; он унаследовал от отца широкую кость и крепкое, мускулистое тело. Улица уже наложила отпечаток на его лицо, на его походку, на его речь. Хотя Джо больше походил на взрослого мужчину, чем Лео, это не придавало ему уверенности. Рядом с более миниатюрным братом он чувствовал себя громоздким и неуклюжим.

Теперь он думал о том, как нелепо, что какое-то пятидолларовое пари с Шорти должно его погубить, тогда как столько других, более серьезных, дел сходило ему с рук.

Однако, если Лео непременно должен узнать о его проделках, пусть уж лучше узнает о таком пустяке. «Господи, и всего-то пять долларов! — думал он. — Мало ли где можно раздобыть пять долларов». Он поймал себя на том, что заглядывает в магазины, мимо которых проходит, и мысленно рисует себе пачки денег, лежащие в кассе, и смотрит на женщин с маленькими сумочками в руках, и думает о том, как легко подкрасться сзади, схватить сумочку и убежать. Бежать, бежать со всех ног до угла, потом за угол и шмыгнуть в подъезд — пока женщина не подняла крик.

«Нет, — подумал он. — На этот раз я влип, и будь, что будет».

Он устал от мыслей. Остановившись перед мясной, он заглянул в раскрытую дверь. В лавке было пусто. Мясник вышел в холодильник позади лавки. Стащить кусок мяса было бы пустячным делом. Внезапно Джо повернулся и пошел домой.

«Всю жизнь я только и делал, что выпутывался из беды, — подумал он. — Надоело. Теперь будь, что будет, а я пальцем не шевельну. К черту!»

На будильнике в кухне было четыре часа, когда Джо вернулся домой. Лео не мог прийти раньше половины восьмого. Джо бесцельно слонялся из комнаты в комнату, не зная за что приняться. Он начал шарить по всем ящикам, и ему казалось, что он ищет, чем бы занять руки, — починить что-нибудь, что ли, — и внезапно понял, что ищет денег.

Он не надеялся найти деньги, но все-таки искал, а потом подумал, не попросить ли у Лео пять долларов. «А на что они тебе?» — спросит Лео, и он ему ответит: «Я, видишь ли, проиграл пари». Джо услышал, как он сам над собой расхохотался. Если бы Лео знал, что Джо бьется об заклад на деньги, он наверняка решил бы, что Джо уже одной ногой в тюрьме.

Он заглянул во все ящики, какие только были в доме, и во все миски, горшки и кастрюльки. «Этот скряга и десяти центов на столе не оставит без того, чтобы не приколотить их гвоздем», — сказал себе Джо. Он пошарил за картинами, и в умывальнике, и в башмаках у Лео. Он вдруг решил, что у Лео непременно должны быть где-то припрятаны деньги. Раньше он никогда не думал о деньгах Лео, но сейчас, поразмыслив над этим, пришел к выводу, что Лео ни за что не истратит все до последнего цента, как бы ни был ничтожен его заработок. Лео — кладезь всех добродетелей, настоящий пай-мальчик, как в книжках. Джо чуть не вывернул наизнанку башмаки Лео, шаря в них. Он ощупал подкладку старого пиджака Лео и даже своего старого пиджака. Лео мог запрятать туда деньги, он знал, что Джо к старым вещам никогда не притронется, а Лео хранил их потому, что вообще никогда ничего не выбрасывал.