Банда - [2]

И еще обратил внимание Пахомов — на обеих частях витрины были фотографии красивых в общем-то людей. Конечно, и тех и других красота убедила в какой-то избранности, исключительности. Но одних она толкала на рискованные поступки, ведь внешнюю привлекательность надо было подтверждать, а других красота обрекла на жизнь, полную опасностей и непредсказуемых ловушек. На каких-то житейских перекрестках их судьбы пересекались, высекая криминальные искры, оставляя кровь и боль...

Прежде чем толкнуть дверь отделения милиции, Пахомов замялся, помедлил, но все-таки вошел. Внутри он увидел узкую, затоптанную мокрыми следами прихожую громадное витринное стекло с прорезью. За ним — дежурный у пульта. Но сейчас рядом с ним сидели еще несколько милиционеров в позах расслабленных, располагающих к разговору длинному и пустому. Они курили, чему-то смеялись, их фуражки лежали на свободных стульях, на пульте. Едва Похомов вошел, все взглянули на него, и что-то неуловимо в них изменилось. Они как бы слегка подобрались, не сделав при этом ни одного движения.

— Слушаю вас, — посерьезневший дежурный смотрел на Пахомова требовательно и недовольно. Появление его было некстати — чей-то рассказ прервался, как это обычно и бывает, на самом интересном месте.

— Хочу сделать заявление, — произнес Пахомов давно заготовленные слова. Из внутреннего кармана куртки расстегнув молнию, он вынул мятый, чуть подмокший конверт. Дежурный с подозрением смотрел на действия посетителя. Он показался ему, как и его конверт, каким-то подмокшим, издерганным. Хотя старался держаться спокойно, но с каждой минутой его уверенность словно таяла.

— Слушаю вас, — повторил дежурный, стараясь произносить слова мягче — как бы этот странный посетитель не выкинул какой-нибудь фокус.

— Как... Прямо здесь?

— А вам здесь не нравится? К сожалению, у меня нет другого помещения, — дежурный оглянулся на приятелей, приглашая и их послушать — разговор намечался забавный. — Мы внимательно вас скушаем.

— Хорошо, — вздохнул Пахомов. — Дело в том, что мне стало известно... В общем, существует опасность для моей жизни.

— Простите, но и для моей жизни существует опасность, — дежурный не мог отказать себе в удовольствии подпустить немного ехидства. — Жизнь вообще опасна, от нее умирают.

Пахомов прекрасно понял издевку, но решил не отступать, он не был уверен, что придет сюда еще когда-нибудь. А если уж зашел, надо довести дело до конца.

— Я не шучу, — сказал он, и это прозвучало укором. — Мне вообще не до шуток. Вот мое заявление. Я хочу, чтобы вы взяли его... официально. Чтобы в журнале об этом была запись.

— О чем? — не понял дежурный.

— О том, что вы взяли у меня письменное заявление.

— Вы нам не доверяете? — дежурный почему-то обиделся.

— Я хочу, чтобы все было... По правилам. Чтобы остались следы моего здесь пребывания, — Пахомов говорил размеренно и почти без выражения, запретив себе как-то откликаться на слова дежурного.

— Так, — тот озадаченно взял конверт, повертел в руках, осторожно положил на угол стола. — Кто вам угрожает?

— Если вы спрашиваете, кто именно угрожает, от кого исходит опасность... То такого человека назвать не могу.

— Его нет?

— Он есть, но я его не знаю. И он не знает о том, что станет причиной...

— Вашей смерти? — подсказал дежурный.

— Да, можно и так сказать.

— Почему же вы решили прийти сюда? — дежурный обернулся к дружкам, откровенно прося поддержки. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что человек, стоящий перед ним, озабочен всерьез.

— Когда меня убьют...

— Вы все-таки настаиваете на том, что вас хотят убить?

— Когда меня убьют, — повторил Пахомов, — я хочу, чтобы вы знали, где искать концы. Кроме того, я надеюсь... Если им станет известно о моем заявлении... Может, отступятся.

Дежурный помолчал, повертел в пальцах конверт, вчитался в адрес, фамилию, имя... Снова положил его подальше, будто чувствовал исходящую от него опасность.

— Пахомов Николай Константинович... Это вы?

— Да, это я. И адрес, который там указан — мой адрес.

— Простите, — дежурный затеял долгий разговор не только из служебной добросовестности — он видел, что его приятели заинтересовались происходящим. — Итак, вы не знаете человека, который хочет вас убить... А этот будущий убийца тоже не догадывается о своем желании?

— Это не его желание. Будет приказ.

— Ах, так! — воскликнул дежурный. — Заказное убийство?

— Примерно.

— Николай Константинович, но мы не можем предоставить вам телохранителей!

— Я и не прошу телохранителей. Тем более, что они бесполезны в данном случае. Речь идет не об уличных хулиганах, а о людях достаточно умелых в своем деле. И я прошу, чтобы вы сейчас, при мне, занесли в журнал сведения о моем посещении, о том, что я передал заявление для руководства. Чтобы остались следы.

— Завтра же ваше заявление будет на столе у начальства. Можете не сомневаться.

— Я хочу, — опять начал Пахомов, но дежурный его перебил:

— Вы нам не доверяете?

— Я уже ответил. Не имеет ровно никакого значения — доверяю, не доверяю... Если бы не доверял, то не пришел бы, — поспешил успокоить дежурного Пахомов, остро ощутив, как в том закипает гнев и обида. — В моем заявлении намечен путь поисков убийцы.