Банда под каблуком - [24]

— Рита, Рита! — раздалось из толпы. Голос показался знакомым, но Рита не оборачивалась. Мало ли кому кричат так восторженно, может, вон той толстой девчонке, что обеими руками вцепилась в уши ярко-розовой лошадки и остервенело колотит ее пятками по расписным бокам. Пошла дальше, и снова раздалось это «Рита!», только уже ближе, а потом кто-то дернул ее за локоть. Рита перехватила сумку обеими руками, обернулась резко. Напротив стояла невысокая, тощая, как швабра, тетка, морщинистая и загорелая, из тех, что называют «печеное яблоко», в мини-платье под «леопарда» и с поясом с огромными стразами. Тетка моталась на каблучищах черных с алыми подошвами туфель и радостно улыбалась, то поправляла в палец толщиной золотую цепь на мятой шее, то выпадающие из разреза бретельки черного лифчика.

— Ритка, привет! Ты классно выглядишь, я тебя еле узнала!

У тетки зазвонил мобильник, заиграла мерзкая приставучая песенка, что в это лето неслась из каждого утюга. Карусель остановилась, орава ринулась к родителям, а толстуха так и продолжала терзать лошадь.

— Ритка, ты чего? — Леопардовая тетка продолжала наступать, Рита пятилась. Тетка дернулась вперед, желтые короткие волосы упали ей на лицо, она мотнула головой, и тут Рита узнала Вирскую. За несколько месяцев Ленка полностью переродилась, ее бы сейчас и мать родная не узнала, да что там мать, и дети шарахнулись бы прочь или, наоборот, утащили бы домой или еще куда подальше от позора. От Ленки отчетливо разило коньяком и душными «пудровыми» духами, того и другого она употребила внутрь и наружу более чем достаточно.

— Ленка, — Рита выставила руки перед собой, — я тебя не узнала. С ума сойти, как ты изменилась. Как жизнь?

Спросила чисто из вежливости. Вирская с довольным видом щелкнула пальцами и полезла в усыпанную стразами кошелку из черной тряпки. Выкопала оттуда мобильник, тоже весь в кристаллах, и громко, на весь зал, выкрикнула:

— Мяу! Мяу, лапочка! Да, да, я уже тут, жду! Мяу-мяу!

Больше всего Рите хотелось сейчас бежать без оглядки: Вирская явно не в себе, в нее точно демон вселился и фиг знает, что он отколет через секунду. Может, закаркает по-вороньи или заставит Ленку танцевать голой на этой самой карусели. Или еще что похуже. Но путь был отрезан — на карусель ломилась очередная толпа детей, два «пельменя» безуспешно отрывали толстуху от лошади, слышались рев, смех, визг и отчетливые матюки — детки выражений не выбирали. Рита растерялась, Вирская подскочила к ней и взяла под руку.

— Ритка, я так рада тебя видеть! — Она поднялась на носки и чмокнула Риту в щеку. Та отшатнулась и тут заметила, что Ленка, что называется, «поправила губки», причем сделала это где-то в подвале. «Вареники» выглядели устрашающе, да еще и в вишневой помаде, а за висками, почти на линии роста волос виднелись тонкие белые штрихи — следы от подтяжки лица. Ленку мотнуло, она ухватилась за Риту и засмеялась.

— Голова кружится, я тяпнула немножко для храбрости! Интимную эпиляцию иду делать, — прошептала она и закатила глаза. — Говорят, это больно — ужас! Ты делала?

На них уже смотрели: кто весело, с пониманием, кто косо, но Ленка этого не замечала. Мотать ее перестало, и она уверенно топала на каблуках рядом с Ритой. Снова раздалась чудовищная песенка, но Ленка будто ее и не слышала. Дошли кое-как до ближайшей лавки, Ленка рухнула на нее, Рита села на край, чтобы в случае чего сразу бежать, но не к эскалатору на второй этаж, а к выходу, оттуда на вокзал, в электричку и прочь из города, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. По-хорошему, уходить надо немедленно, но что-то удерживало ее, да и Ленка вроде как пришла в себя и выглядела вполне прилично.

— Ты как? — выдохнула она Рите в лицо, та отшатнулась.

Ленка села нога на ногу, платье задралось чуть ли не до трусов. Она развалилась, заняв своими костями половину лавки, и принялась рассматривать людей.

— А просто супер-супер-супер гуд, — пропела Вирская, — я нормально, супер-гуд! Хожу на беллиданс, на йогу, скрапбукинг два раза в неделю. Губки вот поправила немного… Чисто для себя, ты не подумай, не для козлов этих. Твари мужики, чтобы им дохнуть всем и разом. Я бы их живыми закапывала и поджигала, а тех, кто вылезет, из автомата бы расстреливала…

— У меня все хорошо, — вежливо сказала Рита. Она еще не верила своим глазам, да и ушам тоже — от той, прежней Ленки не осталось ничего, вот нисколечко, только тень. Правда, тень, так бывает — Рита помнила одну женщину, их бывшую соседку по дому. Она давно переехала, но при встрече Рита здоровалась с ней еще лет двадцать, причем не просто здрасьте-здрасьте, а сердечно, радостно, да еще и остановиться могли, поговорить. И как-то при очередной встрече эта женщина Риту не узнала, она брела, не видя дороги перед собой, очень худая и не похожая на себя, изменились даже черты лица. Рита узнала ее по характерному жесту — та всегда перекидывала сумку с руки на руку одинаково, и та женщина-тень повторила этот жест, и стало понятно, кто идет навстречу. Рите стало до того страшно, что она не решилась поздороваться и спросить, как ее знакомая поживает, и больше ее никогда не видела. Вот сейчас было очень похоже, эта курица-гриль с алыми острыми когтями — не Ленка, просто у нее голос такой-же, и волосы настоящая Вирская и это одержимое чучело поправляют одинаково.