Банальные стереотипы - [2]

— Огнесса, ты ангел!

— Заткнись и ешь! — холодно приказала Огнесса, соизволив оторваться от книжки. — Эй, а ты прекрати играться! — это она Фэри.

Та с сожалением оторвалась от тисканья собак, и заранее извинившись, усыпила их. Мы-то сбежим, а на них всех собак спустят, стражники наверняка отмажутся… Ой, как-то нехорошо звучит, ну да ладно.

— Прощайте, Черныш, Монстрилла, Леди, Кусака, Оттяпка… — взобравшись на лошадь, со слезами на глазах попрощалась с новыми друзьями Фэри.

— Ты провела с ними от силы десять минут, но успела дать клички, — закатила глаза Огнесса, пряча книгу и пускаясь в галоп.

Дальнейший разговор уже велся на ходу: Фэри с присущем эльфам фанатизмом отстаивала права братьев наших меньших и ругала людей за скотское отношение к собакам: мол, им не нравиться бросаться на людей, им хочется любви, ласки и еды — и все в таком духе, ха, будто людям это не нужно. Огнесса привычно отмалчивалась, наверняка мечтая о привале, где она сможет снова углубиться в чтение. Я же задумчиво жевала яблоко, мысленно прикидывая, как сказать им спасибо. Способов выразить благодарность великое множество, поэтому использовать их нужно с умом и расчетом. Вот, например, в нашей среде говорить спасибо, когда тебя вытащили из очередной передряги, чревато потерей авторитета, ведь я знала, что такое может случиться и не должна была ослаблять защиту. Хотя какой у меня может быть авторитет?

Черноволосая Огнесса, ее волосы сейчас собраны в строгий пучок «училки», а круглые очки и черный кожаный костюм для езды на лошади и книжка, пристегнутая на специальном креплении пояса, только дополняют образ учительницы. Кстати, она отлично видит, очки ей нужны для образа тихой умной женщины, которая напоминает тебе вымыть руки перед едой и пристально следит правильно ли ты держись вилку с ножом. На самом деле, это ходячая бомба страсти — мне до нее, как до Южного моря пешком. Огнесса окончила с отличием Антавскую Академию магов. Будущее ее предопределено: высшие круга, место в совете и ворох научных диссертаций. Из чувства противоречия она решила «немножко» попутешествовать сразу после окончания своего хваленного учебного заведения. И вот она здесь, скачет вместе со мной, в очередной раз убегающую от королевского ухажера, и слушает разглагольствования вошедшей в раж Фэри.

Фэри. Эльфийка. Если вы представили прекрасную блондинку с зелеными глазами, с манящими окружностями в белом полупрозрачном одеянии, скачущей на белоснежной кобылой, то развообразите: она не такая. Точнее, такая, как и все эльфы — они ж однотипные, но сделала все, чтобы отойти от штампа: покрасила в сиреневый цвет волосы, набила татушки и… барабанная дробь — сменила стиль одежды с «возбуждающе открытый» на «обломно закрытый». Насколько я знаю, она даже пытается потолстеть, но против природы не пойдешь: где вы видели толстых эльфов? Фэри даже бунтует против вегетарианства, отказываясь есть полезные листики и только так наворачивая мясо. Единственное, что она не пытается изменить в себе — это любовь к животным, отстаивая их права при первой же возможности. Ах да, немаловажный факт: она тоже не из простых. Я пока еще не знаю, насколько высоко ее положение в эльфийской аристократии, но думаю не ниже дочери лорда. Сбежала она, банально бунтуя против брака с нелюбимым — оказывается, даже у эльфов есть такие браки, а по их лучащимся здоровьем и счастьем лицам и не скажешь.

Как видите, спутницы у меня что надо: все из себя особенные и без серьезных проблем в жизни. Могут вернуться домой в любое время и зажить там припеваючи. Вы не подумаете, что я им завидую: я тоже в какой-то мере «счастливчик по жизни». И когда я говорю про удачу, то имею не свою способность притягивать принцев.

Я военная сирота: родных моих убили, дом сожгли и причитающееся мне богатство, если оно было, разграбили. И умереть бы мне в годовалом возрасте, если бы не мой приемный отец — безжалостный наемник Суровень. Безжалостный он, конечно, к своим врагам, а не ко мне. В отношении меня он практичный — я его задел на безбедную старость. До сих пор удивляюсь его нюху: мои магические способности он разглядел еще тогда, когда я надрывалась на пепелище родного дома. После войн или набегов остается много сирот, некоторым удается сбежать, некоторые попадают в рабство, хоть оно официально запрещено, ну вот и представьте, как мне повезло, что меня не задавили, не убили, устав от плача, а удочерили! Зрелище, говорят, было то еще: здоровенный мужик самой что ни на есть бандитской наружности несет грязный плачущий сверток к полевой кухарке.

Отрабатывать свое спасение я начала едва начав сносно говорить: выполняла роль лагерного курьера, чуть погодя начала помогать той же кухарке, а уже с семи лет лечила незначительные раны у пострадавших. Иронично, но война, отобравшая у меня все, меня же и кормила. К двенадцати годам я стала отличным лекарем и не боялась возиться с безнадежными раненными, естественно, при этом они должны были быть платежеспособными — я не богиня милосердия, есть хочу вкусно и носить модную одежду. Отряд наемников, в котором я выросла, постоянно двигался в поисках очередного кровавого конфликта, поэтому жизнь у меня была насыщенная. Кстати, у меня даже мама имелась. Точнее мамы. Их было очень много — отец популярен, не зря же говорят, что женщин привлекают шрамы, а их у него два десятка. Так что я определенно счастливица, как и эти двое.