Балтийцы идут на штурм! - [31]

Чтобы подготовить необходимые кадры, при комитете РСДРП (б) были созданы специальные курсы (их иногда называли партийной школой). На занятиях, которые проходили дважды в неделю в мастерских Свеаборгского порта или в помещении комитета, слушатели изучали программу и устав партии, некоторые теоретические проблемы.

Руководителем и основным лектором на них стал присланный к нам Владимир Николаевич Залежский — член

[74]

Петербургского комитета партии. К началу Февральской революции за плечами Залежского был уже восемнадцатилетний стаж подпольной работы. Он изведал ссылки, тюрьмы и каторгу. Владимир Николаевич обладал солидным багажом знаний и по праву считался в комитете знатоком революционной теории. Однако как оратор и полемист он был неважный. К тому же и голосом слаб. Поэтому его редко использовали для выступлений на многолюдных собраниях. Зато лектор из него получился хороший. Он умел просто и образно рассказать о самых сложных проблемах. Слушали его с большим удовольствием и очень уважали.

Часто занятия не укладывались в отведенное время. Любознательность и тяга к учению у матросов и солдат были исключительно велики. Нередко Залежскому приходилось отклоняться от учебной программы, чтобы ответить на самые разнообразные и неожиданные вопросы. Иногда для чтения лекций привлекались и другие представители комитета.

Многие из окончивших курсы впоследствии стали неплохими агитаторами и сыграли заметную роль в большевизации кораблей. Некоторые, уезжая в отпуск на родину, получали от комитета задание проводить агитацию среди земляков. В деревне они иногда становились зачинщиками захвата помещичьих земель и организаторами комитетов бедноты.

Огромную роль в подготовке флота к Октябрю сыграла и политическая литература, которую мы довольно регулярно получали из Петрограда. Безграничным авторитетом среди матросских и солдатских масс пользовалась центральная газета большевиков — ленинская «Правда». Получая очередные экземпляры, мы старались распространить их по всем кораблям и частям, рекомендовали нашим активистам проводить читки наиболее важных статей.

Партийная пропаганда развертывалась и по другим линиям. Но к какой бы форме мы ни прибегали — главным вашим оружием всегда была правда. Мы били противников фактами, от которых некуда деться, против которых не могло устоять никакое красноречие.

Новый этап в нашей работе наступил после опубликования Апрельских тезисов В. И. Ленина. Вся партия большевиков, за исключением небольшой кучки, поддерживавшей Каменева, одобрила их и, руководствуясь ими, по-новому развернула свою работу. Тезисы не только дали нам верное направление, а и вселили уверенность в близкой победе. В них мы нашли исчерпывающий ответ на самые

[75]

актуальные вопросы: об отношении к Временному правительству, о войне и мире, о двоевластии, о Республике Советов. Яснее стали задачи партия, роль большевистской агитации и пропаганды.

В середине апреля общегородская конференция большевиков Гельсингфорса горячо поддержала ленинские тезисы. Против них выступил лишь один член нашей организации. К нашему удивлению, им оказался Кирилл Орлов. Я был поражен его позицией. Ведь многие из нас знали его как стойкого большевика. А теперь он склонился к Каменеву. Орлов заявил, что Ленин не знает нынешней обстановки в России, ибо прожил за границей много лет, и его курс может привести к торжеству контрреволюции.

Орлова никто не поддержал.

Вскоре после этого Кирилл Орлов уехал от нас, и больше я его не встречал.

Буржуазия ленинский лозунг «Вся власть Советам!» встретила, что называется, в штыки. Увидев в Ленине самого опасного врага, но не имея возможности расправиться с ним открыто, она прибегла к подлому средству клевете. Сначала в буржуазных газетах появились прозрачные намеки на то, что не случайно германское правительство разрешило В. И. Ленину проезд по территории своей страны. От намеков затем перешли к прямым обвинениям. Продажные писаки заявляли, что Ленин германский шпион и что большевики работают на германские деньги.

Мутная река клеветы докатилась до Гельсингфорса. Наши политические противники начали, не стесняясь, называть нас на митингах изменниками и предателями. На улицах города какие-то подозрительные типы стали призывать матросов и солдат топить большевиков. На некоторых собраниях нашим товарищам не давали говорить. Начнешь иногда выступление, а из рядов вдруг несется истошный крик:

— Скажи лучше, сколько тебе немцы платят за предательство!

— Гони его, братва, подальше!

В такой обстановке было очень трудно не сорваться, не потерять голову. Приходилось мобилизовывать всю волю, чтобы остаться спокойным, не впасть в слепой гнев. Мы терпеливо разоблачали всю вздорность подобных обвинений, высмеивали крикунов. Несмотря на напряженность обстановки, провокаторам так и не удалось натравить широкие массы на ленинцев.

[76]

Солдаты и матросы прислушивались к словам большевиков, ибо эсеровские и меньшевистские болтуны сулили блага народу в туманном будущем, выдвигали расплывчатые лозунги, в то время как ленинская партия четко и недвусмысленно говорила народу о том, что надо делать, чтобы добиться земли, хлеба, мира. Такую политику большевиков поддерживало большинство.