Баллады снова солгут - [22]

— И как же ты её упустил? — осведомилась я, шалея от собственной наглости.

Коуп поперхнулся, и глаза его налились кровью.

— Слы-ы-ы-ышь, ты! Уши давно не драли?

…На грязный пол коридора в «Стерве» падали тусклые отсветы: моя дверь была прикрыта очень неплотно. Чего это, интересно, Святоша не у себя в каморке до сих пор? Я осторожно сунула нос внутрь: так и есть, топор вешать уже можно. И, к тому же, он валяется на моей и без того не слишком чистой постели прямо в сапогах, вовсю дымя своей трубкой.

В вытянутых над головой руках Святоша держал какой-то мятый лист, приковавший всё его внимание.

— Ты не слишком много куришь в последнее время, а? — спросила я, переступая порог и затворяя дверь.

— А что ещё делать тут? — отозвался Святоша, не отводя взгляд от листа. — Если мы не накопили на зимовку где-нибудь подальше от Семихолмовья…

— Что ж ты не сказал, что та сотня у тебя последняя? — упрекнула я его.

— А что, она как-то повлияла бы на наши планы? Сама знаешь, сколько стоит жизнь в городах.

— Чем это ты занят?

— Картами. Думаю, — Святоша сел на лежанке, свесив ноги и отложив трубку. — И вот решил тебя дождаться, узнать кой-чего.

— Чего же?

— Ну, у нас есть выбор. Добраться до той долины мы можем двумя способами. Первый — идём длинной дорогой. Можно даже верхом. Но долго — к кануну Йуле сюда вернёмся, не раньше. А можно, — он протянул мне карту, — по краю трясин, но там лошади путь только осложнят. Зато через четыре — при худшем раскладе — седьмицы будем там, а обратно, сама знаешь, всегда быстрее.

— Ты понял, где эта Хардаа-Элинне находится?

— Да. Сам там не был, правда. Ничего, уж я разберу дорогу, не волнуйся.

— Я-то? Ты же сам страху нагнал.

— Уж прости, — Святоша качнул сапогом, — просто не нравится мне всё это дело, даже несмотря на прорву денег, которую пообещали. И историк этот тоже не нравится.

— Вот и хотелось бы знать, чем, — проворчала я, развалившись на скамье и изучая переданную им карту. Угольная дорожка вилась от Семихолмовья по самому краю Инеевой Ряски — вечно полузамёрзшей области, которую делили болота и погосты. Местность там и впрямь была не для верховой прогулки.

— Не знаю. Чуется мне, что не так он прост… Плеснёт он нам кислого эля, грызун, попомни моё слово.

— Хватит каркать, аки ворон лысый! — рассердилась я, стащила с ноги сапог и погрозила им Святоше. Тот осклабился и наконец-то принял решение слезть с моей постели.

— Ты мне скажи, что по поводу дороги думаешь-то? Длинной пойдём или короткой?

— Вот уж не знаю. Что, трясинами и впрямь настолько быстрее?

— Не то слово. Я же тебе говорю, ровной тропой — крюк через охотничьи угодья почти в две луны туда-обратно. А постоялых дворов там всё равно нет.

— Зато спокойней как-то.

— Да что ты говоришь! — деланно удивился мой напарник. — Давно с тебя лесные молодцы мзды не просили?

Я ойкнула:

— Что, думаешь?..

— Ты не забывай, что мы не одни. С таких тощих овец, как мы, стричь нечего, а вот с господина Дэ-Рэйна…

— Справедливо, — согласилась я, и тут в памяти, словно утопленник, всплыл разговор с Коупом. — Слушай, он тебе рассказал, что в Арэль Фир учился?

— Нет, — отозвался Святоша с сонной ленцой. — А это важно?

— Не то, чтобы слишком… Но Коуп сказал, что он целится за Девять Стражей. Это тебе как?

— Нашла, чем удивить. Я так и подумал, когда он сказал, что заплатит на месте, а не по возвращении. За горы собрался, стало быть. Хе… Ещё один… Колдун, да?

— Сомневаюсь. Я же тебе говорила, что наироу для магии не годятся.

— И чего он тогда там забыл?

— Мало ли? Там и обычных людей учат. Деньги-то магам нужны, как ты думаешь?

— Забавно, — Святоша ухмыльнулся. — И чего это вы, образованные, косяками в глушь уходите?

— Иди спи, а? — посоветовала я, угрожающе помахав сапогом.

…Утро было сырое. Ночью опять прошёл ливень. Гведалин-Полумразь, торговец цветной водой из Аресваля, привёз очередную партию своего товара, и в деревне наступило некоторое оживление: снаряжали караваны в Арос, Смизерфелл и Брюни.

У нас со Святошей была возможность поступить к нему в караванщики. Сам как-то отловил нас и сделал, так сказать, предложение. Плату предлагал хорошую. Только вовремя мы узнали, почему от него никто не уходит: в первые же пару дней Полумразь мешает своим караванщикам в еду двойную (а то и тройную) порцию своей водицы. Ему убытков — копейки, зато потом можно караванщиков держать в чёрном теле, если понадобится — за капельку цветной воды они не то, что товар возить — удавиться готовы. Или джигу станцевать раздетыми, если Гведалин того пожелает.

Я шла от Випаса, чавкая сапогами по каше, в которую осень превращала уличную грязь. Плечо мне оттягивал путевой запас вяленого мяса. Его бы не пришлось закупать в таком количестве, если бы дело было летом, когда леса полны дичи, и я размышляла, отчего все же Басху приспичило отправляться в нелёгкий путь именно сейчас. Попутно я отметила, как много стало незнакомых лиц: местных контрабандистов Гведалину с его размахом не хватало. Да и на одних семихолмовских далеко не уедешь: слишком уж мы тут своенравные.

— Эй, Белка!

Ох, нет. Как говорится, не буди лихо, пока тихо. А о таком лихе, как Полумразь, лучше даже не думать, чтобы ненароком не позвать.