Баллады о Боре-Робингуде - [16]

Резидент тем временем добирается наконец до миниатюрного латиноса, четко разруливающего ситуацию («Такер, Ли – пулеметы на ту сторону, где деревья, атаки следует ждать оттуда… Всем немедля отступать в темноту – мы на фоне этого чертова костра как мишени в тире! Док, доложи́те обстановку – что у вас там с медоборудованием?..») и представляется:

– Прошу прощения, сэр! «В Корнуолле все лето лило, как из ведра… »

Латинос стремительно оборачивается:

– «…Но виноград уродился не хуже, чем в Риохе ». Вы – майор Марлоу?

– Так точно. А вы, как я понимаю, капитан О'Лири?

– Я – лейтенант Рамирес. Капитан О'Лири выбыл из строя: повреждение позвоночника, док говорит – инвалидное кресло до конца жизни… Это вы так классно подготовили нам точку для высадки?..

– Нет… – освещенное прыгающим светом пожара лицо резидента кажется постаревшим лет на десять. – Но я не сумел этому помешать, так что вина все равно на мне. Дай мне в рыло – если тебе от этого полегчает… Ладно, к делу. Ваши потери?..

– Трое погибших, семеро тяжелораненых… я имею в виду тех, кто не доживет до утра без нормальной медпомощи. Да, и еще пилоты…

– Я забираю с собой всех боеспособных, включая ходячих легкораненых – операция идет своим чередом. Вы с доком остаетесь с тяжелоранеными, за старшего. Помощь придет не раньше чем через час – держитесь.

– Простите, сэр, – качает головой лейтенант, – но это абсолютно нереально! Нас должны были эвакуировать морем, и «зодиаки» подойдут к бухте Кернкросс только под утро… Слишком поздно!

– Вы получите немедленную эвакуацию воздухом, лейтенант, Богом клянусь, – припечатывает резидент. – Это теперь мои проблемы, а не ваши.

Направляясь к своей машине, он натыкается на уложенных в ряд раненых; коленопреклоненный санинструктор, возящийся с амазонкой в бикини, окликает скрытого темнотой напарника: «Эй, Джо, противоожоговый гель там еще есть – хоть сколько-нибудь?» Налобный фонарик санинструктора высвечивает ТАКОЕ, что даже Марлоу – человек ко всему вроде привычный – невольно останавливается:

– О, Господи! Док, ее лицо… можно будет хоть что-нибудь спасти?

Тот только безнадежно отмахивается – дескать, какое там лицо…

49

В машине Марлоу, на заднем сиденье, давным-давно уже зуммерит спутниковый телефон – будто охрипнувший от крика некормленый младенец; резидент рывком поднимает трубку:

– Генерал? Очень кстати… Надеюсь, вы уже отужинали на своем приеме – а то я наверняка сейчас попорчу вам аппетит. Докладываю: вертолет, как вас и упреждали, сбит при посадке «Стингером» – трое убитых, семь тяжелораненых.

…Обождите, это еще не все; знаете, как говаривали у нас, в морской пехоте: «Если уж высадка мокрая – так и ночевка холодная»… Так вот, полчаса назад на вилле Бишопа имела место быть перестрелка, и Конкассёр с той поры больше не откликается – судя по всему, убит.

…Ну я бы не строил себе иллюзий, генерал: надо полагать, Бишоп либо тоже мертв, либо захвачен – прямо у себя в логове; а как и почему лопухнулась его охрана – это вопрос небезынтересный, но сейчас уже – увы! – неактуальный. Яполагаю, следует немедля штурмовать виллу теми силами, что есть; если этот ваш чертов «некроиндуктор» еще жив – мы его освободим, если мертв – зачистим все концы так, чтоб от этой проклятой виллы даже и не пахло ничем, кроме банальной наркоторговли… Короче, мы сейчас идем драться, а на вас возлагается задача – эвакуировать по воздуху наших раненых с летного поля.

Генерал, видимо, начинает возражать, но резиденту уже море по колено:

– Да срать я хотел на «международные осложнения» – на возмущенные вопли всех этих суверенных героиновых шейхов и кокаиновых президентов! Здесь сейчас умирают РАНЕНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ, и чтоб спасти любого из них, я без колебаний выжгу напалмом весь этот остров, провонявший кокаином и коррупцией!

А ты – это ведь ты подвел их под «Стингер»! – заруби себе на носу: если хоть один из этих семерых умрет, не дождавшись эвакуации, то тебе нынешнего Рождества тоже не пережить – это Я тебе обещаю! Генерал, к твоему сведению, может откинуть копыта столь же легко и просто, как и любой штафирка: головокружение на балконе, неисправная электропроводка, грузовик, угнанный наркоманом, – да мало ли что бывает в большом городе. Ты для интереса полистай-ка мое досье на сон грядущий…

Короче – вертолет должен быть тут не позднее чем через час; при посадке пусть на всякий случай отстрелят тепловые ловушки. Конец связи!

Марлоу оборачивается и обнаруживает шагах в десяти политкорректную шеренгу из шестерых спецназовцев (негр, китаец, девушка…) и лейтенанта Рамиреса.

– Извините, лейтенант, но я забираю у вас не только всех боеспособных людей, но и все, что есть, из серьезного вооружения : вам тут могут повстречаться лишь гиены, а мы идем охотиться на тигра-людоеда.

– Само собой, майор! Вот только дать мне вам особо нечего – пара пулеметов да базука… Из вертолета впопыхах успели извлечь единственный «Стингер» – ну не издевательство ли?

– Что-о-о?! «Стингер»? Ну лейтенант, – расплывается во внезапной улыбке Марлоу – это, пожалуй, самая лучшая новость за последние полсуток!

50

Отряд Робингуда – у входа в виллу Бишопа; сумерки сгущаются по-тропически быстро, так, что подъездная дорожка с изрешеченным пулями джипом и телами перебитых охранников уже практически неразличима. Робингуд настороженно всматривается в полуоткрытые двери Драконьего логова – безмолвного и темного, таящего в себе непонятную, но буквально физически ощутимую угрозу (оскароносную музыку из «Омена», плиз!):