Баллада о Максе и Амели - [61]

– А в чем же тогда?

– Его устроила та женщина.

– Что? – очень сильно удивился Макс. – Даже такая женщина не может обладать столь большой властью над природой.

– Я видела, что в ее глазах пылает огонь, – сказала я. – Она представляла себе, как мы сгораем.

От Макса по-прежнему пахло любовью, но уже не так сильно, потому что этому запаху теперь приходилось бороться с запахом страха. Я же не чувствовала вообще никакого страха: для этого я слишком устала. Слишком устала от голода, жажды, готовности к борьбе или желания умереть. Слишком устала от всех этих рассказов Максу о Йедде и от своих размышлений о том, идет ли она за нами по пятам или просто дожидается, когда нас уничтожит огонь.

– Стой! – вдруг сказал Макс.

Он тоже, похоже, очень устал, но сил у него оставалось все же побольше, чем у меня. Он приподнял левую заднюю ногу, вытянул морду вперед и принюхался. Я хотела было последовать его примеру, но тут же выругала саму себя, потому что перенесла вес на свою все еще ноющую левую лапу. Тогда я перенесла его на другую сторону и, тоже принюхавшись, учуяла, что медведь где-то неподалеку. Возможно, на расстоянии в двадцать или тридцать собачьих туловищ от нас. Однако шагов его слышно не было. Как и его сопения. Лишь равномерное дыхание. Он, похоже, уже никуда не бежал в панике, а попросту спал, потому что сильно устал, пока спасался. Но что будет, если он проснется и учует нас? Не почувствует ли он голод и не нападет ли на нас?

– Давай пойдем обратно, – тихо сказала я.

– Мы не можем поворачивать назад, – возразил Макс. – Не забывай о пожаре.

Небо постепенно окрашивалось в красный цвет – не столько уже начавшим заходить солнцем, сколько пожаром. К нам потянуло более густым дымом. Огонь, похоже, преодолел реку и охватил уже первые ели на этом берегу.

– Тогда нам нужно обойти медведя по большой дуге, – сказала я и из последних сил подавила в себе желание лечь на землю и закрыть глаз.

– Но если мы пойдем по большой дуге, – начал рассуждать Макс, – мы потеряем драгоценное время и не успеем выбраться из леса.

– Откуда ты знаешь, что лес впереди нас вскоре закончится?

– Все животные бегут именно в этом направлении.

– Но если мы пойдем не по дуге, а напрямик, мы угодим медведю прямо в лапы, – стала настаивать я.

– Мы можем прошмыгнуть мимо него тихонько – так, чтобы его не разбудить.

– Глупости. Мы сделаем сейчас так, как я говорю.

Прежде чем Макс успел мне что-то возразить, я направилась искать путь по дуге вокруг медведя. Макс молча последовал за мной. Я все время слышала похрапывание медведя. Он так и не проснулся, пока мы обходили его стороной. Однако теплый ветер доносил до меня его сильный запах, и меня от этого запаха тошнило. Только после того как мы обошли его по большой дуге и равномерного дыхания этого монстра уже не стало слышно, Макс снова решился что-то сказать. Он показал мордой на холм:

– Это, видимо, и есть то направление, в котором бежал медведь.

– Ну так он, видимо, и побежит в этом же направлении, когда проснется, – сказала я.

– Нам придется рискнуть, если мы хотим добраться до безопасного места.

Мы пошли между огромными елями, которые, казалось, доставали верхушками до самого неба, и вскоре оказались на вершине холма. Воздух там был еще жарче, а небо так затянул дым, что не было видно ни звезд, ни луны, которая уже должна была бы появиться на небосклоне. Мне вдруг пришла в голову одна мысль. Если звезды вовсе не были умершими собаками (то есть те находились в промежуточном мире), то они вполне могли быть неродившимися детенышами, которые не попали в промежуточный мир. Для меня было бы утешением знать, что среди звезд есть и души тех детенышей, которые так и не родились у Фрейи, Айме и всех других самок.

У нас под ногами поспешно поползли куда-то несколько кротов, но мы их быстро обогнали. Они были уж слишком медленными, а потому пережить эту ночь им явно не удастся.

Хруст и потрескивание сгорающих деревьев становились все более громкими, и вскоре на нас опять начал падать пепел.

Мы продвигались вперед уже медленнее, потому что я едва могла наступать на свою ноющую левую лапу. Если мы, преодолев этот холм, не выберемся из леса или, по крайней мере, не набредем еще на одну реку, которая задержит огонь, мы очень скоро погибнем. Я – потому, что уже вот-вот упаду и не смогу подняться, а Макс – потому, что не захочет меня бросить. И для меня в эти последние мгновения моей жизни уже не будет больше утешением то, что мы возродимся в новой жизни. Ведь мы – Макс и Рана – потеряем друг друга навсегда.

И тут вдруг мы услышали позади себя рев медведя. Бежавшие слева и справа от нас животные прибавили скорости, и мы последовали их примеру, хоть я с большим трудом заставила себя бежать чуть быстрее.

Медведь снова громко заревел – так, будто решил напугать весь мир.

– Он хочет на кого-то напасть, – сказал, тяжело дыша, Макс.

– Может, на нас? – спросила я, тоже тяжело дыша.

Рев медведя стал еще громче.

– Нет, рев доносится с того места, где он спал. Он к нам не приближается.

На кого же тогда рычал медведь?

– Когда он убьет эту свою жертву, он снова побежит в нашем направлении, – сказал, с трудом переводя дух, Макс, и я поняла, что если мне еще раз придется натолкнуться на медведя, то у меня уже не хватит сил на то, чтобы от него удрать. Ни эфемерная надежда обзавестись детенышами, ни отрадный запах любви не окрылят меня так, чтобы я смогла улететь.