Баллада о Любви - [37]

          Все лежали плашмя,

          В снег уткнули носы, —

          А за нами двумя —

          Бесноватые псы.

          Девять граммов горячие,

          Аль вам тесно в стволах!

          Мы на мушках корячились,

          Словно как на колах.

Нам — добежать до берега, до цели, —

Но выше — с вышек — все предрешено:

Там у стрелков мы дергались в прицеле —

Умора просто, до чего смешно.

          Вот бы мне посмотреть,

          С кем отправился в путь,

          С кем рискнул помереть,

          С кем затеял рискнуть!

          Где-то виделись будто, —

          Чуть очухался я —

          Прохрипел: «Как зовут-то?»

          И — какая статья?»

Но поздно: зачеркнули его пули —

Крестом — в затылок, пояс, два плеча,

А я бежал и думал: добегу ли? —

И даже не заметил сгоряча.

          Я — к нему, чудаку:

          Почему, мол, отстал?

          Ну а он — на боку

          И мозги распластал.

          Пробрало! — телогрейка

          Аж просохла на мне:

          Лихо бьет трехлинейка —

          Прямо как на войне!

Как за грудки, держался я за камни:

Когда собаки близко — не беги!

Псы покропили землю языками —

И разбрелись, слизав его мозги.

          Приподнялся и я,

          Белый свет стервеня, —

          И гляжу — кумовья

          Поджидают меня.

          Пнули труп: «Эх, скотина!

          Нету проку с него:

          За поимки полтина,

          А за смерть — ничего».

И мы прошли гуськом перед бригадой,

Потом — на вахту, отряхнувши снег:

Они обратно в зону — за наградой,

А я — за новым сроком за побег.

          Я сначала грубил,

          А потом перестал.

          Целый взвод меня бил —

          Аж два раза устал.

          Зря пугают тем светом, —

          Тут — с дубьем, там — с крутом:

          Врежут там — я на этом,

          Врежут здесь — я на том.

Я гордость под исподнее упрятал —

Видал, как пятки лижут гордецы, —

Пошел лизать я раны в лизолятор, —

Не зализал — и вот они, рубцы.

          Эх бы нам — вдоль реки, —

          Он был тоже не слаб, —

          Чтобы им — не с руки,

          А собакам — не с лап!..

          Вот и сказке конец.

          Зверь бежит на ловца,

          Снес — как срезал — ловец

          Беглецу пол-лица.

…Все взято в трубы, перекрыты краны, —

Ночами только воют и скулят,

Что надо, надо сыпать соль на раны:

Чтоб лучше помнить — пусть они болят!

1977

«В младенчестве нас матери пугали…»

Вадиму Туманову

В младенчестве нас матери пугали,

Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой, —

Они в сердцах бранились — и едва ли

Желали детям участи такой.

          А мы пошли за так на четвертак, за ради бога,

          В обход и напролом, и просто пылью по лучу…

          К каким порогам приведет дорога?

          В какую пропасть напоследок прокричу?

Мы Север свой отыщем без компаса —

Угрозы матерей мы зазубрили как завет, —

И ветер дул, с костей сдувая мясо

И радуя прохладою скелет.

Мольбы и стоны здесь не выживают —

Хватает и уносит их поземка и метель,

Слова и слезы на ветру смерзают, —

Лишь брань и пули настигают цель.

          И мы пошли за так на четвертак, за ради бога,

          В обход и напролом, и просто пылью по лучу…

          К каким порогам приведет дорога?

          В какую пропасть напоследок прокричу?

Про все писать — не выдержит бумага,

Все — в прошлом, ну а прошлое — былье и трын-трава, —

Не раз нам кости перемыла драга —

В нас, значит, было золото, братва!

Но чуден звон души моей помина,

И белый день белей, и ночь черней, и суше снег, —

И мерзлота надежней формалина

Мой труп на память сохранит навек.

          И мы пошли за так на четвертак, за ради бога,

          В обход и напролом, и просто пылью по лучу…

          К каким порогам приведет дорога?

          В какую пропасть напоследок прокричу?

Я на воспоминания не падок,

Но если занесла судьба — гляди и не тужи:

Мы здесь подохли — вон он, тот распадок, —

Нас выгребли бульдозеров ножи.

          Здесь мы прошли за так на четвертак, за ради бога,

          В обход и напролом, и просто пылью по лучу, —

          К каким порогам привела дорога?..

          В какую пропасть напоследок прокричу?..

1977

«Мне судьба — до последней черты, до креста…»

Мне судьба — до последней черты, до креста

Спорить до хрипоты (а за ней — немота),

Убеждать и доказывать с пеной у рта,

Что — не то это все, не тот и не та!

Что — лабазники врут про ошибки Христа,

Что — пока еще в грунт не влежалась плита, —

Триста лет под татарами — жизнь еще та:

Маета трехсотлетняя и нищета.

Но под властью татар жил Иван Калита,

И уж был не один, кто один против ста.

{Пот} намерений добрых и бунтов тщета,

Пугачевщина, кровь и опять — нищета…

Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —

Повторю даже в образе злого шута, —

Но не стоит предмет, да и тема не та, —

Суета всех сует — все равно суета.

Только чашу испить — не успеть на бегу,

Даже если разлить — все равно не смогу;

Или выплеснуть в наглую рожу врагу —

Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу;

На вертящемся гладком и скользком кругу

Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!

Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!

Потерплю — и достойного подстерегу:

Передам — и не надо держаться в кругу

И в кромешную тьму, и в неясную згу, —