Балкон в лесу - [33]
Когда они подошли к пригорку, где рубка уже коснулась густых зарослей, было еще достаточно светло. На дороге вдоль рытвин, заполненных последними грозовыми дождями, в косо падавших лучах выделялись два рельса мутной воды; от насыпи, покрывшейся свежей травой, исходил запах помолодевшей земли, прохладный, как в яме для выращивания кресс-салата. Одинокий зов кукушки с перерывами доносился из чащи в конце поляны; высоко в возмущенном пухлыми облаками небе Эрвуэ указал Гранжу на сарыча, который, чуть живой, медленно кружил над теплыми испарениями леса, как догоревший клочок бумаги над сильным огнем. Его неподвижное дежурство вносило в раздавленную тишину леса зловещий штрих. Тряхнув плечом, Эрвуэ взялся за ремень винтовки.
— Без глупостей! — сказал Гранж, коснувшись его руки.
Выстрел в лесу, не пополняя списка охотничьих трофеев, вызывал внезапную лавину бумаг из Мориарме.
Поворотом плеча Эрвуэ вернул винтовку в прежнее положение и выразительно плюнул в рытвину.
— Полевые сторожа! — фыркнул он с угрюмой гримасой.
— После войны стреляй сколько душе угодно. Согласись, нас тут не очень-то дергают.
— Я и не говорю этого. — Вид у Эрвуэ был растерянный, озадаченный, а взгляд — как у побитой собаки. — Скорее наоборот.
— Ты бы хотел воевать?
— К чему спешить, господин лейтенант. — Он пожал плечами и взглянул Гранжу прямо в лицо. — Совсем ни к чему. Только здесь, знаете, странно как-то… — Он указал на пустынный лес и покачал головой. — …Никакой поддержки…
Они быстро прошли лесосеку. Растительность, на которую велось наступление, была чересчур молодой: почти ни один из уже обтесанных кольев не достигал нужных размеров, — впрочем, работа велась с крайней небрежностью. Подле куч скелетоподобных кругляков у леса приютилась случайная соломенная хижина; они вошли. Три-четыре обтесанных пня служили сиденьями; на одном из них с почти символическим видом лежала колода карт и стояли две пустые бутылки — как натюрморт этой войны, зимовавшей теперь на солнцепеке. Гранж сунул руки в карманы и, не присаживаясь, скорчил в адрес жалкой халупы гримасу в духе Варена.
— Национальные мастерские… — процедил он сквозь зубы. — В конце концов, они платят своим людям такие крохи!..
Он махнул рукой, как бы говоря: «Уберите это». Едва ли сиеста этой уподобившейся спящей красавице армии волновала его. И он даже где-то в темном закоулке своей души чувствовал себя соучастником. Было что-то чарующее, захватывающее в том, чтобы взобраться на этот пьяный корабль, сбросивший за борт штурвал, затем весла, — странное очарование движения по течению воды.
Они уселись на пни и молча закурили. К западу, там, где солнце завершало свой отход ко сну, образовалась тяжелая гряда грозовых облаков. За окнами хижины время от времени слышался лишь шелест листьев, рассекаемых возвращающимся к своим птенцам дроздом, да порой, совсем близко, шараханье зайца в чаще. Ближе к Бельгии далекие синеватые разливы переходили уже в ночную мглу. По небу с трудом передвигался тяжелый свод облаков; на краю горизонта над лесом сквозь сгущавшиеся сумерки начинало пробиваться трепетание зарниц. Вечернее успокоение не было сном; овеваемая этим далеким трепетанием земля, казалось, все внимание теперь сосредоточила лишь на тяжелом колпаке, который с каждой минутой все выше поднимался в небо. Несколько капель одна за другой упали на покрытую жестью крышу, затем все стихло; жженый запах пыли поднялся от почвы, донося до ноздрей всю силу жары.
— Странная весна, — сказал Гранж, расстегивая куртку. — Улегся бы на траве и спал.
— Точно, — согласился Эрвуэ. — Не хочется возвращаться.
— Давай дойдем до Сенс-де-Брэ. Взглянем на проволочные заграждения.
Как только они очутились на едва заметной тропинке, которая вела к границе — настоящая тропа контрабандистов, — в ноздри им ударил запах прогорклой зелени, придавленной к земле надвигающейся ночью, дурманящий больше, чем запах свежескошенного сена. Время от времени к самому лицу поднималась пелена прохлады, внезапно холодившая виски; все выбоины на дороге были еще затоплены лужами от последних гроз. Сквозь ветви над ними проглядывала лента желтого света, стремительно поглощавшаяся тяжелой грозовой тучей. На этой зигзагообразной тропе очень быстро терялась ориентация. Знакомое блаженное чувство охватывало Гранжа; всякий раз, проникая в темноту леса, он как бы окунался в свободу.
— Как будто бы пришли, господин лейтенант.
Они услышали позвякивание консервной банки. На одном из поворотов тропинку пересекали заграждения: они наткнулись на проволоку прежде, чем увидели ее. По ту сторону границы тропинка ныряла в неглубокую лощину, по которой уже стелился шлейф тумана — липкий и ровный, как дым от ситары. Бельгийский склон вновь довольно резко шел вверх, образуя заросшую травой и обезлесенную возвышенность, кое-где усеянную молодыми елочками. Слабый свет взошедшей и пока не укрывшейся за тучей луны цеплялся за этот ровный скат и, смешиваясь с остатками дня, превращал поляну по ту сторону туманного пруда, за темными конусами его елей, в запретное и немного сказочное место — не то в гульбище эльфов, не то в поляну для шабаша. За хребтом, к которому поднимался луг, меж деревьями проступал конек очень низкой крыши — очевидно, хижина угольщиков или лесорубов.
Жюльен Грак (р. 1910) — современный французский писатель, широко известный у себя на родине. Критика времен застоя закрыла ему путь к советскому читателю. Сейчас этот путь открыт. В сборник вошли два лучших его романа — «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).Феномен Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.
«Замок Арголь» — первый роман Жюльена Грака (р. 1909), одного из самых утонченных французских писателей XX в. Сам автор определил свой роман как «демоническую версию» оперы Вагнера «Парсифаль» и одновременно «дань уважения и благодарности» «могущественным чудесам» готических романов и новеллистике Эдгара По. Действие романа разворачивается в романтическом пространстве уединенного, отрезанного от мира замка. Герои, вырванные из привычного течения времени, живут в предчувствии неведомой судьбы, тайные веления которой они с готовностью принимают.
"Сумрачный красавец"-один из самых знаменитых романов Жюльена Грака (р. 1910), признанного классика французской литературы XX столетия, чье творчество до сих пор было почти неизвестно в России. У себя на родине Грак считается одним из лучших мастеров слова. Язык для него — средство понимания "скрытой сущности мира". Обилие многогранных образов и символов, характерных для изысканной, внешне холодноватой прозы этого писателя, служит безупречной рамкой для рассказанных им необычайных историй.
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.