Балкон в лесу - [16]

— Их не проведешь.

Они прикончили бутылку, не издав больше ни звука. Машины теперь шли с промежутками; в скорбном безмолвии зимние сумерки вновь опускались над лесом. Только они поднялись, чтобы вернуться в блокгауз, как услышали позади себя чихание мотора: на обочине шоссе почти рядом с ними остановился разведывательный автомобиль; в наступающей мгле он из-за своего серого артиллерийского цвета казался особенно массивным. Из него вышли командир и водитель; покопавшись в двигателе и замерив бак, направились к Гранжу, который наблюдал за ними, остановившись под кроной деревьев.

— У нас горючее на исходе, — сказал младший лейтенант. — Есть тут где-нибудь поблизости телефон? Боюсь, что сегодня здесь никто уже не проедет, — поморщился он, повернувшись к пустоте уходящей вдаль дороги.

Телефон в Фализы еще не провели. Гранж отправил только что вернувшегося Гуркюфа на велосипеде в Мориарме. Техпомощь могла прибыть не раньше чем часа через два. Гранж пригласил приунывший экипаж к себе и послал вниз за новой бутылкой. В этой армии, менявшей кожу с опозданием в тридцать лет, мотор возрождал давно забытую субординацию. В шлемах велогонщиков на средние дистанции, в огромных очках и промасленных комбинезонах танкисты, что бы там о них ни думал Гранж, внушали почтение. Он чувствовал себя деревенщиной рядом с этими автомобилистами героической эпохи, выходящими из колесницы громовержца, чтобы утолить жажду в бедняцкой хижине.

— Потешный у вас бунгало, — прищелкнул языком лейтенант, когда они поднялись по лесенке. — И чем же вы тут занимаетесь? Сушите грибы?

Танкисты с некоторым изумлением водили глазами по комнате, выглядывали в замурованные ветвями окна.

Гранж пустился в объяснения. Секрет домов-фортов был секретом полишинеля, но апатичность этой на ходу засыпавшей армии все-таки немного охраняла его, несмотря ни на что: он знал, что за Мёзом никто — или же почти никто о нем не слышал. Когда он закончил, в комнате воцарилась тишина.

— Неплохо устроились, — суховато заметил лейтенант, очевидно для того, чтобы только не молчать.

Он подошел к окну и, переменив тему, завел разговор об охоте: на прошлой неделе в Уше один солдат из его взвода, загружая машину, выстрелил из пистолета в дикого кабана.

— Надеюсь, вам не придется стрелять в более крупную дичь, — вежливо вставил Гранж.

Опустошая бутылку, обменялись несколькими банальностями. Гранж чувствовал себя не в своей тарелке: лейтенант продолжал стоять, все время поглядывая на окна — посетитель в комнате больного, внезапно охваченный желанием пойти подышать воздухом. Было уже совсем темно.

— Может, покажете мне вашу крепость? — вдруг сказал лейтенант тоном человека, желающего поговорить с глазу на глаз.

Ступеньки лестницы были мокрыми и скользкими: с наступлением ночи заморосил дождь. В свете электрических фонарей блокгауз выглядел еще менее приветливым, чем днем. На стенах блестели широкие пятна подтеков, как в пещере; то здесь, то там в темноте под ногами трескались раковины улиток, которые с появлением ночной сырости выползали из подлеска и сквозь амбразуры проникали внутрь. Тяжелый и слизистый запах, поднимавшийся из леса, сдавливал горло — затхлый запах подвалов и помещений для выращивания шампиньонов.

— Странный домишко.

Лейтенант поморщился. Застоявшаяся прохлада вынуждала его вздрагивать и принюхиваться к влажному воздуху. Он ощупал рукой тонкий ствол орудия и приподнял полотняный капюшон затвора…

— Уж очень смахивает на фамильный склеп, вы не находите? Простите мне, быть может, не совсем уместную шутку, — смутился он, едва обозначив улыбку.

— Привыкаем, — сухо ответил Гранж и пожал плечами.

Настроение его ухудшилось: он уже жалел, что пригласил танкистов.

— …У вас в машинах, когда начинает нагреваться масло…

— Да, да, дело вкуса, — перебил лейтенант примирительным тоном.

Он с любопытством заглянул в амбразуру. На всем его лице отражалась ирония, ноздри и верхняя губа легонько, но беспрерывно подрагивали, как нос у кролика; это безустанное, звериное принюхивание раздражало Гранжа: он как будто искал в спертом воздухе подозрительный след, нечто более бесплотное, чем запах. Время от времени лейтенант косился на Гранжа с веселым подмигиванием, что в таком месте выглядело довольно мрачновато.

— А это что такое? — спросил он, показав на люк эвакуационного хода.

Гранж приподнял его: в свете фонаря первые ступеньки немного выступили из темноты; из отверстия дохнуло запахом корней и сырой земли.

— Так, значит, вы собираетесь здесь остановить панцердивизию? — вновь заговорил лейтенант, шаря в карманах и надув щеки, словно мысль эта казалась ему презабавной.

— Я не представляю, как танки пройдут сквозь лес. — Гранж неприязненно поднял брови. — Да и это тоже кое-чего стоит…

Носком ботинка он указал на затвор орудия.

— Будут не только танки…

Голос лейтенанта стал внятным и отрывистым, странно беспристрастным.

— Я поделюсь с вами последней новостью, самой свеженькой. С первыми танками пойдут саперы, а вслед за ними — мотопехота, лихие ребята! И пойдут эти удальцы не по дороге, а в обход. Вежливо так постучат в дверь вашего сейфа, но не пальцем, а парочкой гранат — и вам ничего не останется, как только уснуть вечным сном.