Балканы и балканская война - [20]

Нельзя не отметить, что болгарская партия всегда находилась под влиянием русской. О силе этого последнего влияния мы, русские, не имеем даже отдаленного представления. Не только 50-летний Благоев, который учился в русском университете и в 1885 году был арестован в Петербурге за организацию рабочих кружков и участие в создании газеты «Рабочий», не только 45-летний Кирков, который окончил гимназию в Николаеве и уже в это время вращался в кружках «Народной Воли», но и все молодое поколение болгарской социал-демократической интеллигенции насквозь «русифицировано», а вместе с интеллигенцией – и передовые слои пролетариата. Они прошли через нашу идейную борьбу с «экономистами», а потом через раскол между большевиками и меньшевиками. «Искра»[36] для них такое же живое понятие, как для нас, или, чтобы не преувеличивать, как «Die Neue Zeit»[37] для сербов. Болгарские рабочие поют русские революционные песни, в болгарских политических статьях встречается на каждом шагу наша партийная фразеология.

Л. Троцкий и Х. Кабакчиев, «Очерки политической Болгарии».

Л. Троцкий. БАЛКАНСКИЙ ВОПРОС И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ

В конце июня в столице Болгарии, Софии, происходил второй «всеславянский» съезд.[38] Его смысл можно кратко выразить так: политические банкроты разных славянских стран собрались воедино, чтобы прокричать о своем банкротстве на весь мир.

На петербургских совещаниях и затем на Пражском съезде 1908 года новое «всеславянство» выступило на сцену при звуках труб и барабанном бое: оно обещало примирить поляков с русскими, русин – с поляками, сербов – с болгарами, уничтожить трения и вражду между буржуазными классами всех славянских наций и возвести здание нового славянства на фундаменте свободы, равенства и братства. С того времени прошло два года, – и Софийскому съезду пришлось подводить печальные итоги. За это время все противоречия внутри славянства успели достигнуть небывалой остроты. В «славянской» России контрреволюция поставила в порядок дня травлю поляков и украинцев: новое западное земство и законопроект об отторжении Холмщины[39] являются последним словом польской политики конституционного царизма. В Галиции гнет польской шляхты и буржуазии над русинской народностью почти накануне Софийского съезда привел к кровавому побоищу в стенах Львовского университета.[40] Отношения между Болгарией и Сербией если и не ухудшились за это время, то, во всяком случае, не стали лучше. И ввиду этих фактов софийские речи о всеславянской солидарности даже не звучали лицемерием, – до такой степени явственно выступали в них взаимная враждебность и откровенная наглость. Кадеты, которые еще недавно были запевалами во всеславянском хоре, растерянные и недоумевающие отошли в сторону, уступая место более прямым и непосредственным слугам царизма. Милюков и Маклаков остались дома. Гучков, граф Бобринский да Череп-Спиридович[41] представляли Россию. Глава младочехов Крамарж[42] суетился, расчищая на Балканах дорогу для продуктов чешской индустрии. О больных вопросах – польском, украинском, юго-славянском, балканском – молчали по взаимному уговору; это было выгоднее всем участникам всеславянской комедии.

Но за стенами съезда, на улицах и площадях Софии все вопросы международной политики, и прежде всего балканский, были поставлены ясно, открыто и честно. Это сделала болгарская социал-демократия.

На массовом собрании, руководимом Благоевым и Кирковым, была принята 20 июня, перед самым созывом славянского съезда, резолюция, срывающая маску с барышников панславизма. Не довольствуясь этим, болгарская социал-демократия^{14} пригласила на свой годичный конгресс в начале июля представителей славянских социал-демократических партий, чтобы наглядно показать балканским народным массам, что имеются две Болгарии, две Сербии, две России… одна – реакционно-династическая, другая – революционно-пролетарская. Таким образом – очередной съезд болгарской рабочей партии превратился на этот раз в превосходную демонстрацию международной солидарности пролетариата, которая сказалась не только в горячих овациях и взаимных приветствиях, но и прежде всего в том, что делегаты всех представленных в Софии партий – болгарской, сербской, русской, чешской и русинской – исходили из одних и тех же посылок и приходили к одним и тем же выводам в решении балканского (восточного) вопроса.

В так называемом восточном вопросе нужно различать две стороны: во-первых, это вопрос о взаимных отношениях наций и государств на Балканском полуострове; во-вторых, это вопрос о сталкивающихся интересах и происках европейских капиталистических держав на Балканах.

Эти два вопроса совсем не тождественны. Наоборот: действительное разрешение чисто балканского вопроса целиком направляется против интересов европейских династий и европейской биржи.

Балканский полуостров, размерами равный приблизительно Германии, но с населением почти в три раза меньшим (22 миллиона душ), разрезан на шесть самостоятельных государств: Грецию, Турцию, Румынию, Болгарию, Сербию, Черногорию, не считая австро-венгерских провинций: Далмации, Боснии и Герцеговины. В этих шести государствах, со своими собственными династиями, армиями, монетными системами и таможнями, живут разбитые на отдельные осколки многочисленные нации и племена: греки, турки, румыны, болгары, сербы, албанцы, евреи, армяне, цыгане… Границы между карликовыми государствами Балканского полуострова проведены не в соответствии с условиями природы или потребностями наций, а в результате войн, дипломатических интриг, династических интересов. Большие державы – и в первую голову Россия и Австрия – имели всегда непосредственный интерес в том, чтобы противопоставлять балканские народы и государства друг другу и, взаимно ослабляя их, подчинять затем своему экономическому и политическому влиянию. Карликовые династии в этих «отрубных участках» Балканского полуострова служили и служат рычагами европейских дипломатических интриг. И вся эта механика, основанная на насилии и коварстве, огромной тяжестью ложится на балканские народы, угнетая их экономическое и культурное развитие. Так, сербы насильственно разобщены между пятью государствами: они образуют одно маленькое «королевство» и одно игрушечное «княжество», Сербию и Черногорию, которые отделены друг от друга Новобазарским Санджаком, населенным сербами, но принадлежащим Турции; немало сербов живет в македонских округах той же Турции; наконец, большая часть сербов входит в состав Австро-Венгрии. Подобную же картину представляют и все другие балканские народности. Этот богато одаренный от природы полуостров бессмысленно разрезан на мелкие куски; люди и товары при своем движении наталкиваются на колючие изгороди государственных границ, и эта национально-государственная чересполосица не дает сложиться единому балканскому рынку, как основе могущественного развития балканской индустрии и культуры. К этому присоединяется изнурительный милитаризм, призванный охранять раздробленность полуострова и порождающий гибельные для экономического развития опасности войн на Балканах – между Грецией и Турцией, между Турцией и Болгарией, между Румынией и Грецией, между Болгарией и Сербией…