Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 1. Русский морок - [269]

Президент упорно смотрел на него, словно пытаясь прочитать мысли, которые прокатывались в его мозгу. Тот медленно начал говорить, ни на кого не глядя:

— Признаю! Они вынудили нас срочно завершать переговоры и заключать этот договор. Мы не добились того, что закладывали в переговорный процесс, наши задачи жесткого прессинга на русских уперлись в препятствие, к счастью, преодолимое. Надо быть реалистами и представлять себе, что, проиграв одну схватку, не значит проиграть сражение в целом, у нас еще все впереди! — с нажимом на последнюю фразу проговорил Зигмунд Бжезинский.

— А что скажет автор этого вопроса? — обратился президент к директору ЦРУ. — Мы можем доверять этим сведениям?

Стэнсфилд Тернер, как всегда в морской военной форме, поправил рукава рубашки, откинулся на спинку кресла и уверенно сказал:

— У меня нет сомнений в достоверности этой информации, которую любезно предоставили нам коллеги из Франции. Они получили эти документы из двух источников, что уже само по себе говорит о точности. Любопытно, что действия профессионального «полевого» оперативника продублировал криминальный гангстер, — он оглядел присутствующих, и, видя их ошеломленные лица, продолжил: — Который в частном порядке от концерна получил это задание и с блеском его выполнил, сумев вырваться из коммунистического плена силами местных контрабандистов из Ленинграда, и сейчас находится во Франции. Что касается французских оперативников из «External Documentation and Counter-Espionage Service», SDECE, которые получили эти материалы непосредственно от завода и их конструкторского бюро, надо отдать им должное, французская разведка и аналитика всегда была и остается лучшей в мире. К примеру, вместе с документами мы получили аналитический меморандум, где делается прогноз о том, что русские введут свои войска в Афганистан, а этот факт заставляет нас поторопиться с подписанием договора, сами понимаете, что произойдет после ввода их войск и каково будет их положение в мировой политике.

— Интересные, но страшные вещи вы рассказываете, адмирал! Так что вы предлагаете? — президент постучал костяшками пальцев по столу. — Здесь и сейчас.

Директор ЦРУ обменялся взглядом с госсекретарем Венсом, встал и заявил:

— Надо начинать форсировать переговоры по ОСВ-2. Вернуться к владивостокским договоренностям, снизить наши требования, приглушить и, не умаляя достоинства, подписать не позже лета 1979 года! — Он оглядел всех за столом и добавил: — Осень, возможно, принесет новые проблемы.

Бжезинский откинулся на спинку кресла, слушая директора, и в нем начинали бушевать страсти, однако, хорошо зная работу на политической сцене, сдержался.

Решение было принято, и дипломаты, поддернутые новыми распоряжениями из госдепа, устремились в Женеву.

Апрель 1978 года. Москва. Весна в Москве долго не наступала по-настоящему, было холодно, лежал снег, который все валил и валил, дворники не успевали чистить тротуары.

Сербин сидел один в кабинете и постукивал пальцами по крышке стола, ожидая звонок телефона.

— Сербин! — внятно сказал он в трубку и услышал голос Брежнева.

— Здравствуй, Иван! Молодец, задачу выполнил! Вот пошли первые положительные результаты. Не знаю только, радоваться или огорчаться?

— Здравствуйте, Леонид Ильич! — бодро ответил Сербин. — Не совсем понял о радости.

— Не понимаешь? Я про «Болид».

Сербин на секунду призадумался, как лучше ответить генсеку, и выпалил в трубку:

— С «Болидом» продолжим, он еще сырой. Года через три, а может, позже, вот тогда это будет в кондиции. Так что жалеть не о чем.

— Вот и Юра также думает. Зато начали ускоренно двигаться к подписанию договора, а это много. Прими мои поздравления! Можешь передать от моего имени Рябову.

— А почему это должен сделать я? Он же Секретарь ЦК, а я простой начальник отдела!

— Рябов уже тут начал себя сомнительно вести! Пригласил к себе Щелокова и целый час ему читал нотации, как школьнику, о борьбе с преступностью. Это как! Правильно говорил Дмитрий, что на оборонку не так-то просто найти человека. А Рябов привык иметь дело со своими танками на Уралмаше, вот и прет, как танк, везде. — Брежнев остановился, вспомнив, как к нему тогда в кабинет влетел разъяренный Щелоков, и скольких трудов ему стоило успокоить своего старого друга. Про себя он тогда решил, что Рябова надо убирать из ЦК и переводить куда-нибудь на министерство или в какой-нибудь совет, раз уж выдернул его из провинции.

— Значит, Иван Дмитриевич, по нашему «Болиду» решили?

— Да, Леонид Ильич, работы продолжим.

Разговор на этом закончился, а Сербин с тоской посмотрел на дело, которое так и лежало у него на столе, «Болид». На душе была какая-то тяжесть, словно потерял близкого.

Первая информация о ходе нового витка переговорного процесса, которую торжественно положил Андрей Громыко на стол генсека, была такой же величественной и надутой, как министр.

— Вот, Леонид Ильич! Я добился перелома в наших переговорах! Они сломались! — горделиво произнес Громыко с чувством достигнутого успеха.

— Ты это серьезно, Андрей? Ты считаешь, что этот перелом твоя работа? — спросил Брежнев своим густым басом с затаенной грустью.