Бал. Жар крови - [12]

Шрифт
Интервал

— Нассан? Да, именно.

— А! — воскликнула Розина в некотором недоумении.

Кампф объяснил:

— Да у тебя сведения столетней давности. Его давно реабилитировали и повсюду принимают, он славный парень, а главное — выдающийся бизнесмен…

— Господин Жюльен Нассан, 23-бис, авеню Ош, — перечитала Антуанетта. — Что дальше, папа?

— Всего двадцать пять персон, — простонала госпожа Кампф. — Никогда нам не собрать двести человек, Альфред…

— Да нет же, перестань нервничать. А где твой список? Все те, с кем ты познакомилась в прошлом году в Ницце, в Довилле, в Шамони…

Госпожа Кампф взяла со стола блокнот.

— Граф Моисси; господин, госпожа и мадемуазель Леви де Бруннеллески и маркиз д’Ичарра: это жиголо госпожи Леви, их всегда вместе приглашают.

— Но ведь и мужа тоже? — спросил Кампф с сомнением в голосе.

— Насколько я знаю, это очень достойные люди. Знаешь, есть еще маркизы, всего их пятеро… Маркиз де Лиг-и-Эрмоса, маркиз… А скажи-ка, Альфред, нужно ли, обращаясь к ним, называть их титулы? Мне кажется, так будет лучше, не правда ли? Конечно, не «господин маркиз», как говорит прислуга, а «дорогой маркиз», «моя дорогая графиня»… Иначе остальные даже не поймут, что мы принимаем аристократическую публику…

— Вот бы им всем наклеить на спину этикетки, тогда ты была бы довольна, да?

— Ах, опять твои идиотские шуточки… Ну давай, Антуанетта, поскорее перепиши все это, девочка моя…

Некоторое время Антуанетта писала, потом громко прочла:

— Барон и баронесса Левинштейн-Леви, граф и графиня дю Пуарье…

— А это, между прочим, Абрам и Ребекка Бирнбаум, они купили себе титул. Правда, глупо называться дю Пуарье?..[13] Если бы у меня был выбор, то я бы… — Розина погрузилась в глубокие размышления. — Граф и графиня Кампф, — прошептала она, — звучит совсем неплохо.

— Подожди немного, — посоветовал Кампф, — лет этак через десять, не раньше.

Тем временем Розина перебирала визитные карточки, небрежно брошенные в малахитовую вазу, украшенную китайскими драконами и позолоченной бронзой.

— Хотелось бы все-таки знать, кто все эти люди, — пробормотала она. — Некоторые из этих открыток я получила на Новый год, в основном от мелких жиголо, с которыми я познакомилась в Довилле…

— Этих нужно как можно больше, для мебели, а если они прилично оденутся…

— Ты шутишь, мой дорогой, они все по меньшей мере графы, маркизы, виконты… Ноя не могу вспомнить, как они выглядят… Они все похожи друг на друга… Но это и не так важно. Ты же видел, как поступала Ротван де Фиеск? Всем говорила одну и ту же фразу: «Как я рада…», а потом, если кого-нибудь надо было представить, проглатывала имена… Невозможно было расслышать… Смотри, Антуанетта, девочка моя, это легкая работа, адреса написаны на открытках…

— Но, мама, — перебила ее Антуанетта, — тут визитка обивщика мебели…

— Это еще что такое? Дай-ка взглянуть. Да, она права. Боже мой, Боже мой, я с ума схожу, Альфред, честное слово… Сколько их всего у тебя, Антуанетта?

— Сто семьдесят два, мама.

— Ах! Все-таки!

Кампфы удовлетворенно вздохнули и, улыбаясь, посмотрели друг на друга с выражением блаженной усталости и триумфа на лицах, как два актера после третьего вызова.

— Значит, все идет неплохо, да?

Антуанетта робко спросила:

— А… а мадемуазель Изабель Коссетт — это разве не «моя» Изабель?

— Да, разумеется…

— Ах! — воскликнула Антуанетта. — Зачем ты ее приглашаешь?

И тут же густо покраснела, ожидая сухого окрика матери «а тебе какое дело?», но госпожа Кампф растерянно объяснила:

— Это очень приятная девушка… Надо доставить людям удовольствие…

— Но она же злюка, — протестовала Антуанетта.

Мадемуазель Изабель, кузина Кампфов, преподавательница музыки во многих семьях богатых евреев — биржевых маклеров, была плоской старой девой, державшейся очень прямо, словно аршин проглотила. Она давала Антуанетте уроки фортепиано и сольфеджио. Будучи чрезвычайно близорукой, она никогда не носила пенсне, так как очень гордилась своими довольно красивыми глазами и густыми бровями. Она едва не касалась партитуры своим длинным, мясистым, заостренным носом, синим от пудры, а когда Антуанетта ошибалась, Изабель сильно била ее по пальцам линейкой из черного дерева, такой же плоской и жесткой, как и она сама. Изабель была злорадной и любопытной, как старая сорока. Накануне занятий Антуанетта усердно повторяла свою вечернюю молитву (ее отец перед свадьбой крестился, и она воспитывалась в католической вере): «Мой Боже, сделай так, чтобы мадемуазель Изабель скончалась этой ночью».

— Ребенок прав, — заметил удивленный Кампф. — Почему ты решила пригласить эту престарелую дуру? Не может же быть, что ты считаешь ее…

Госпожа Кампф в гневе пожала плечами:

— Ах! Ты ничего не понимаешь… А как, по-твоему, обо всем узнают мои родственники? Я уже представляю себе лицо тети Лоридон, которая рассорилась со мной из-за того, что я вышла замуж за еврея, и Жюли Лакомб, и дяди Марсьяля, всех, кто говорил с нами покровительственным тоном, потому что они были богаче нас, ты помнишь? В конце концов, это очень просто: если мы не пригласим Изабель и я не буду уверена, что на следующий же день все они лопнут от зависти, я вообще не хочу давать бал. Пиши, Антуанетта.


Еще от автора Ирен Немировски
Французская сюита

Жаркое лето 1940 года, во Францию вторглись немецкие войска. По дорогам войны под бомбами катится лавина отчаявшихся, насмерть перепуганных людей: брошенные любовниками кокотки, изнеженные буржуа, бедняки, калеки, старики, дети. В толпе беженцев сплавилось все — сострадание и подлость, мужество и страх, самоотверженность и жестокость. Как и всей Франции, городку Бюсси трудно смириться с тем, что он стал пристанищем для оккупантов… Роман знаменитой французской писательницы Ирен Немировски (1903–1942), погибшей в Освенциме, безжалостно обнажает психологию людей во время вражеской оккупации, воскрешает трагическую страницу французской истории.


Властитель душ

"Властитель душ" — роман Ирен Немировски, французской писательницы, трагически погибшей в 1942 году в Освенциме.Методой врач-эмигрант страстно мечтает выбиться из нищеты. Но какова цена успеха? Цель достигнута, однако победа оказывается горше поражения… Перед читателем предстает картина жизни Европы между мировыми войнами. Борьба амбиций, порок, тщета погони за иллюзиями описаны с невероятной резкостью, наблюдательностью и изяществом.


Давид Гольдер

Прожженный финансист ради выгоды доводит до самоубийства компаньона, с которым когда-то вместе начинал, — такова завязка романа Ирен Немировски «Давид Гольдер». Писательница описывает закулисье жестокого мира денег в сухом, почти гротескном стиле, не жалея своих героев и не сочувствуя им. Этот роман — и картина нравов, царящих в деловом мире, и история трагедии старого человека, которого мало любили в жизни, и своеобразная притча о том, что никакие материальные блага не способны скрыть обнищание души.Роман «Давид Гольдер» впервые выходит на русском языке.


Вино одиночества

УДК 821.133.1 ББК 84(4Фра) Н50Издание осуществлено в рамках Программ содействия издательскому делу при поддержке Французского институтаНемировски И.Вино одиночества: роман / Ирен Немировски; пер. с фр. Л. Ларченко. — Москва: Текст, 2015. — 204[4] с. — (Первый ряд).ISBN 978-5-7516-1260-3Издательство «Текст» вновь возвращается к творчеству известной французской писательницы Ирен Немировски, трагически погибшей в Освенциме в 1942 году. В романе «Вино одиночества» (1935) Ирен Немировски рассказывает историю Элен Кароль — девочки из еврейской семьи.


Осенние мухи. Дело Курилова

Издательство «Текст» продолжает знакомить российского читателя с творчеством французской писательницы русского происхождения Ирен Немировски. В книгу вошли два небольших произведения, объединенные темой России. «Осенние мухи» — повесть о русских эмигрантах «первой волны» в Париже, «Дело Курилова» — историческая фантазия на актуальную ныне тему терроризма. Обе повести, написанные в лучших традициях французской классической литературы, — еще одно свидетельство яркого таланта Ирен Немировски.


Ида

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Футурист Мафарка. Африканский роман

«Футурист Мафарка. Африканский роман» – полновесная «пощечина общественному вкусу», отвешенная Т. Ф. Маринетти в 1909 году, вскоре после «Манифеста футуристов». Переведенная на русский язык Вадимом Шершеневичем и выпущенная им в маленьком московском издательстве в 1916 году, эта книга не переиздавалась в России ровно сто лет, став библиографическим раритетом. Нынешнее издание полностью воспроизводит русский текст Шершеневича и восполняет купюры, сделанные им из цензурных соображений. Предисловие Е. Бобринской.


Глемба

Книга популярного венгерского прозаика и публициста познакомит читателя с новой повестью «Глемба» и избранными рассказами. Герой повести — народный умелец, мастер на все руки Глемба, обладающий не только творческим даром, но и высокими моральными качествами, которые проявляются в его отношении к труду, к людям. Основные темы в творчестве писателя — формирование личности в социалистическом обществе, борьба с предрассудками, пережитками, потребительским отношением к жизни.


Избранное: Куда боятся ступить ангелы. Рассказы и эссе

Э. М. Форстер (1879–1970) в своих романах и рассказах изображает эгоцентризм и антигуманизм высших классов английского общества на рубеже XIX–XX вв.Положительное начало Форстер искал в отрицании буржуазной цивилизации, в гармоническом соединении человека с природой.Содержание:• Куда боятся ступить ангелы• Рассказы— Небесный омнибус— Иное царство— Дорога из Колона— По ту сторону изгороди— Координация— Сирена— Вечное мгновение• Эссе— Заметки об английском характере— Вирджиния Вульф— Вольтер и Фридрих Великий— Проситель— Элиза в Египте— Аспекты романа.


Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.


Подполье свободы

«Подполье свободы» – первый роман так и не оконченой трилогии под общим заглавием «Каменная стена», в которой автор намеревался дать картину борьбы бразильского народа за мир и свободу за время начиная с государственного переворота 1937 года и до наших дней. Роман охватывает период с ноября 1937 года по ноябрь 1940 года.


Перья Солнца

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.