— А теперь куда? — спросил Швейцер.
— Все время прямо, — ответил Казотт.
…Все проходит, но и все остается. Ведь все, что было (и в этих нескольких словах содержится вся Вселенная), не может перестать быть. Миллиарды человеческих жизней, исчезнувшие цивилизации, умершие дети и ушедшие весны — вся некогда бурлившая жизнь, а ныне как бы исчезнувшая, останется навсегда, потому что это было. То, что только притворяется существующим, обязательно уйдет. Но то, что было по-настоящему, не может быть уничтожено. Все, что мы сделали достойного или постыдного, записано в прошлом. А рай и ад, может быть, не что иное, как воспоминание о том, что сделано нами…
— Мы прибыли, — сказал Андре Швейцер.
…Мы всегда куда-то прибываем. Вопрос только — куда? Страданий и смертей всегда хватало с избытком, куда же больше? И все же мир прекрасен, и в нем живут молодые люди, которые ждут от будущего всего. Наша история всегда была скверной до безобразия. И все же в ней были-таки чудесные мгновения, если мы продолжаем любить эту жизнь, жестокую и полную разочарований… Если бы мы рассказали ее разумным существам, пришедшим из других миров, которые ничего не знают о нашем реальном мире, то изумление и ужас отразились бы у них на том, что должно быть лицом…
Существует что-то иное, кроме этой нашей реальности, которая, может быть, всего лишь сон. Существует что-то иное, кроме этой жизни и этого земного счастья, которые проходят. И это — не небытие. Это — противоположность небытию. Оно прячется за обманчивыми земными формами, оно творит время, держит этот мир, дает способность Ромену смеяться, и оно длится вечно…
— Смотри-ка, — выругался Казотт, — еще одна сумасшедшая!
Нам под колеса чуть не попала высокая девица в плаще, с рыжими, очень коротко стриженными волосами, в наушниках, настолько погруженная в какие-то свои мечты, что, не видя ничего вокруг, переходила дорогу прямо наперерез мчащимся автомобилям. Она шла и улыбалась солнцу…
Перевод с французского Елены ЧИЖЕВСКОЙ.
