Бал на похоронах - [49]

— Эти сроки вместе взятые означают целую вечность, — говорил он Мэг. — Не многовато ли за преступление, которое не имеет никакого отношения к тому, чем я на самом деле занимался?

Миссис Малоне, насколько мне известно, не провела и дня под одной крышей с мистером Малоне, но зато проявила исключительную преданность клиенту своего «мужа». Она была самой заботливой ассистенткой у всего того батальона адвокатов, который был нанят и брошен Мейером Лански на спасение обвиняемого. Она навещала его в тюрьме, приносила ему его почту и любимые блюда, поддерживала его дух и передавала ему все слухи, ходившие в обществе на его счет.

Счастливчик Лючиано и Мейер Лански питали нежную привязанность к демократии и к стране, которая их приютила и законы которой они так успешно извращали, и потому они были враждебно настроены к фашизму и нацизму. Лючиано ненавидел Муссолини, потому что он сам и ему подобные были изгнаны им из Сицилии. Будучи другом еврея Мейера Лански, он естественным образом должен был ненавидеть нацистов. Оба они — один в тюрьме, другой в своих тайных логовах — с беспокойством следили за событиями, развертывавшимися в Европе.

В феврале 1942 года, через два месяца после Перл-Харбора и вступления в войну Соединенных Штатов, пакебот «Нормандия» (на котором Мэг неоднократно путешествовала и познала немало приключений), реквизированный в пользу американской армии и превращенный в транспорт для перевозки войск, загорелся у причала на реке Гудзон. К тому времени немецкие субмарины уже затопили добрую сотню торговых судов в Атлантике. Американские спецслужбы обеспокоились: не было ли это связано с саботажем — и предприняли расследование. Для этого им пришлось войти в контакт с некоторыми влиятельными докерами, которые в большинстве своем были итальянцами. Все полученные сведения вели к Мейеру Лански. Он же, когда с ним проконсультировались, заявил, что знает только одного человека, который мог бы помочь разобраться в ситуации: это Счастливчик Лючиано, но он, к прискорбию, находится в тюрьме.

Люди из ФБР, всегда хорошо информированные, обратились к мистеру Малоне, но прежде — к миссис Малоне. Она согласилась помочь, но поставила определенные условия. Они все были приняты по личному указанию президента Рузвельта, который придавал гораздо большее значение ходу войны, нежели гангстерским делам. Счастливчик Лючиано был помещен в более комфортабельную камеру и получил «режим благоприятствования». Он мог свободно общаться со своим адвокатом и женой своего адвоката: им было позволено — одному и другой, вместе или по отдельности — проводить ночь в его камере. Очаровательная мадам Малоне разрывалась между посещениями тюрьмы и визитами к членам правительства, то есть была посредником между гангстерами и официальными лицами. Она передавала важные послания в обоих направлениях. В Нью-Йорке, в Майами и в Голливуде, где снимались в это время шедевры, обличающие фашистскую диктатуру, ее неоднократно видели в кампании госсекретаря Самнера Уэллеса или «звезды» кинематографа Кэри Гранта.

Когда Черчилль и Рузвельт встретились в Касабланке в январе 1943 года, чтобы обсудить ход войны и высадку в Сицилии, в это время Сталинградская битва уже шла к победному концу, Мэг была в составе американской делегации в качестве личного помощника госсекретаря. В конце официального обеда она была представлена премьер-министру Ее королевского величества, и он не остался равнодушным к ее чарам. Генерал Де Голль тоже присутствовал там, так же как и Жиро. На вопрос одного из своих сотрудников, как он относится к этой особе — любовнице известного гангстера и одновременно жене продажного адвоката, — генерал ответил:

— Пути Провидения неисповедимы, и мадам Малоне вносит в общее дело свой оригинальный вклад, причем не без чисто французского шарма, с чем я ее и поздравляю.

Лючиано, в обмен на любезность властей, при посредничестве Мэг и Мейера Лански передавал приказы всем «capi» докеров. И вскоре, выйдя из добровольного заточения в своем полуподполье, Мейер Лански, охраняемый для пущей безопасности своим адвокатом мистером Малоне и его женой, смог предстать в известном здании на Манхеттене (которое находится под высоким покровительством Church Street) перед шефами секретной службы Морского министерства — этими американскими джеймс-бондами. Он заявил им:

— Я могу твердо обещать вам: в порту Нью-Йорка больше не появятся нацистские агенты, и немецкие субмарины не проскользнут туда ни под каким видом.

После войны, подкрепленный состоянием в несколько миллиардов долларов, неоднократно обвиненный в финансовых махинациях и неизменно оправданный, Мейер Лански попытается найти пристанище в Израиле, но будет изгнан оттуда Голдой Мейер, которая произнесет свои знаменитые слова: «В Израиле мафии не будет!» Он проживет оставшуюся жизнь во Флориде, купаясь в долларах и начисто забыв о прошлом, в образе самого обычного мелкого буржуа, прогуливая по вечерам собачку в своем квартале в компании вдов нефтяников или бывших актрис, подцепленных анонимно. Его прикончит в 1983 году сердечный приступ в Майами, ему будет восемьдесят один год. Он осуществил-таки золотую мечту любого гангстера высокого полета: умер от старости. Марго ван Гулип присутствовала на его похоронах…