Баку 1501 - [83]

- Не забывайся, надим! Личность посла неприкосновенна, - "Это такое зло, от которого не откупишься золотом"!

В сопровождении Гарынджаоглу послы покинули зал. Все безмолвствовали.

Наконец, главный визирь, изумленный выдержкой султана, проговорил:

- Говорят, мой султан, когда приходит гнев, разум уходит! Слава великому создателю, наш величественный султан проявил присущую ему мудрость. Арабы говорят, гость дорог, даже если он кяфир. Посол тоже в ранге гостя!

Слушая хвалу визиря, больше похожую на назидание, Султан Селим все же не прерывал его, задумавшись о своем. Содержание письма стало ясно ему с первых же строк. Кипя гневом, он ждал, когда откроют шкатулку. Как только в залу вошел Гарынджаоглу, султан нетерпеливо обратился к нему:

- Надим, открой шкатулку!

Гарынджаоглу повиновался. Подойдя на обусловленное приличиями расстояние, он опустился на колени, открыл шкатулку, и руки, никогда не дрожавшие, когда надим держал ятаган, теперь тряслись мелкой дрожью, вынимая из шкатулки платок, пару альчиков и юбку. Все, затаив дыхание, ждали... Султан Селим более не мог сдерживаться... Поднялся с трона. Мгновенно вскочили и все присутствовавшие в зале, но султан, взяв себя в руки, вновь опустился на трон. Приближенные и челядь не осмелились опуститься на свои места.

Сдерживая свой гнев, Селим обратился к визирю:

- Визирь, и тебе, и придворным известно, что я всегда прислушивался к твоим советам. Я также думал, что любыми средствами нужно избежать войны. Я старался, как мог, отдалить эту беду и от нас, и от того бедолаги, что окружен хвастунами и пустомелями. На все его оскорбительные послания я отвечал более, чем мягко, высказывал диктуемые разумом соображения, призывал и его на путь разума. Но он не понял. "Когда приходит гнев, разум уходит", - говоришь ты. Но не забывай, что наступает такой момент, когда чаша терпения переполняется. Это послание было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Тугру пишет не Шах Исмаил, а сын зла Мухаммед Устад-жлу, но это неважно. Разграбив Диярбекир, уничтожив всего триста мамлюков Дели Долага, он так возгордился, что смеет писать: "Если не выйдешь на поле боя со мной, надень эту юбку, повяжи этот платок, или играй в альчики". Так вот, Устад-жлу Мухаммед ждет ответа. Мы должны дать достойный ответ, визирь! Пиши, что принимаем вызов. Сегодня же отдай послам письмо и отправь их! Но чтобы ни один волосок не упал с их голов. Я - не Устаджлу.

Собравшиеся не издали ни звука. Визирю тоже нечего было сказать. Султан поднялся и, ни с кем не прощаясь, удалился в свою тайную резиденцию. Его проводили низко склоненные головы.

Следом за Султаном Селимом в тайную резиденцию направился Гарынджаоглу, чтобы узнать, нет ли у него каких-либо распоряжений. Султан, не обращая внимания на своего любимого и преданно служащего ему в каждом деле надима, задумчиво прошел в комнату, лег на тахту, на которой были разложены золотистый тюфяк и подлокотники. Облокотившись на обтянутые голаби тирмой[59] подлокотники, погрузился в размышления. Он вспомнил о своем друге, за несколько дней до прибытия послов вернувшемся из Тебриза. Этот человек, настоящее имя которого было Аргун-бек, был одним из самых доверенных друзей Селима.

Под именем Гаджи Саяха он бродил по свету, снаряжал несколько караванов, сам вел все торговые операции. На границах Ирана и Турции, в Руме, Трабзоне, Ширванском шахстве он был известен как самый богатый и самый знаменитый купец и путешественник, любитель дальних странствий. Он был принят при дворах многих восточных правителей, в том числе и в Тебризе, во дворце молодого шаха. Гаджи Саях прославился богатыми пожертвованиями, удивительными дарами, привезенными из дальних стран. Все это делало его незаменимым источником информации для султана. Из своих путешествий Аргун-беку Гаджи Саях привозил Селиму ценнейшие сведения. Рассказывал о настроениях в странах, правители которых были его врагами, о боеспособности армий, о том, что видел и слышал, о силе этих государств.

В этом последнем путешествии Аргун-беку случилось присутствовать на пиршестве в честь победы, заданном шахом в тебризском дворце. Обладая прекрасной памятью и незаурядным талантом рассказчика, Аргун-бек так живо передал услышанное на пиршестве, так искусно изобразил окружающую обстановку, что султан будто сам побывал во дворце у шаха, словно своими глазами увидел все происходившее там. И теперь, облокотившись на подлокотники, он оживлял перед своим мысленным взором это пиршество, рассказанное ему Аргун-беком. Вот полупьяные военачальники, опрокидывая кубок за кубком, похваляются друг перед другом тем, как они обрушивали удары на врага:

- Как только пришла весть: "Идут!" - мы вскочили на коней. Все перемешалось - и всадники, и пешие кази, кто выпускай стрелы, кто рубил мечом, вращал шестопером...

- ...Знаешь, какой он военачальник?! Перед ним падишахи трясутся... Устаджлу Мухаммед, когда выходит на поле, похож на взбесившегося верблюда... Вот враг вышел навстречу... Смотри, говорит, с кем вышел на поединок... Барабан забил, заиграла труба, бой разгорелся...