Баклан Свекольный - [36]
– Да ладно, ничего, запишусь другим разом. Дело несрочное.
– Ну, как знаешь.
– Приятно было познакомиться, – остановившись у выхода из приёмной, Фёдор добавил после паузы: – и пообщаться.
– Мне тоже, – улыбнулась Ольга. От заплаканности не осталось и намёка.
– И вообще, я тебе скажу, Оль, – продолжил Федя, взявшись за дверную ручку, – я твоему Диме немного завидую. Ты замечательная женщина. Любящая, заботливая и преданная.
Заметив вскинутые брови Ольги, он предотвратил двусмысленное толкование сказанного:
– Не пойми, пожалуйста, превратно, – с пафосом и едва уловимой дрожью в голосе изрёк Фёдор.
Стоя у двери, он почувствовал, что дальше и двинуться не может. Будто преодолевает тонны притяжения, как если бы позади него вместо девушки во плоти находилась магнитная аномалия. Задержавшись ещё на секунду, отвернулся к выходу и ушёл, плавно прикрыв за собой дверь.
«Интересно», – Ольга пожала плечами, но вскоре за рутиной секретарских дел забыла об этом загадочном разговоре.
Фёдор направился в курилку, да передумал. Из головы не выходил Дмитрий Жердинский и тот самый случай .
Ольгу охватила растерянность. Признание от едва знакомого человека показалось ей странным. Да, Ольге часто удавалось заворожить мужчину, не прилагая стараний. Красота – великая сила. А при способности поддерживать разговор на пристойном уровне – это бомба. Мужчина, пленённый её прелестями вкупе с умом, для неё не в новинку, но здесь другой случай: они едва знакомы и очаровать его Ольга не успела (говорил-то в основном он), а тут тебе неожиданное признание. И ведь Фёдор, будто платонический романтик, не выказывал к ней прямого мужского интереса.
Знала бы она, к чему приведёт эта пафосная искренность, на вид вполне пристойная.
Фёдора колотило. Он без толку мерял этажи быстрым шагом, но разрядки не получал. В голове начал созревать план возмездия – жестокого и неотвратимого. Изображая джентльмена, он за какие-то мгновения превратился в коварного мстителя, в чудовище.
Теперь моральная сторона дела его мало беспокоила. Не думал он и о том, что давний обидчик и без его стараний наказан судьбой. Ясно, что поединок-реванш невозможен, равно и «случайная» встреча в уличной драке.
Душой Бакланов понимал, что мстить беспомощному не есть хорошо, будь он трижды обидчик. И всё же какой-то внутренний чёртик требовал расплаты, да к тому же предлагал разные способы. Косвенные, но такие, что страшнее самого жестокого болевого приёма.
Федя вёл мысленный диалог с чёртиком, когда понял, что пора бы показаться и в отделе, а то о нём забудут, как если бы он уволился. Зарплату не будут платить… Бакланову начало мерещиться, что произойдёт в отделе, если он и в самом деле уволится. Как это воспримут Цветин, Примакова, быдлюк Романченко, стервозная Валька…
А как все отреагируют, если он… умрёт?
Ему так захотелось услышать, что будут говорить о Фёдоре Михайловиче Бакланове сразу после его кончины, да и время спустя. Скажут ли хоть что-нибудь хорошее?
Фёдору вспомнился этот неотмщённый боксёр, и мысли о смерти ушли на задний план. Ему надоело болтаться по этажам и, почувствовав, что немного разрядился от нахлынувших эмоций, он отправился в курилку.
Глава 12. Фёдор и Дмитрий
Июнь 1981 г.
После выпускного Федин десятый «А» направился встречать рассвет на Днепровскую набережную. Там же оказался и класс Димы Жердинского, из другой школы. Веселье бурлило, хоть и мелкий дождик окроплял новёхонькие костюмы и нарядные платья.
Фёдор, как всегда, блеснул эрудицией: привёл строчку из Маяковского – «Дождь обрыдал тротуары». Одноклассники недоверчиво глянули на Бакланова: а Маяковский ли это? Ведь изучали его прилично, много, едва не до тошноты. Все знали о манере Бакланова изумлять публику необычными вещами. Соученики всегда надеялись поймать его на туфте, и хотя до сих пор не удавалось, но мало ли…
В классе главным судьёй и мерилом истины слыла Тоня Градская, отличница, но не зубрилка. Тоня знала практически всё, и с ней всегда сверялись, когда о чём-то спорили. И о Бакланове спрашивали у Градской, не врёт ли тот и не мелет ли чушь.
В этот раз опять вопрос к ней: «Града, это в самом деле Маяковский?» Тоня подтвердила, что «дождь обрыдал тротуары» – действительно ВВМ, поэма «Облако в штанах». Её-то в школе как раз не изучали, а Тоня знала. И Фёдор знал.
Довольный успехом, Бакланов задрал нос очень буквально и не заметил коварную лужу, скрывавшую глубокую выбоину. В неё-то и попал новой туфлей. После «Ай!» и лихорадочного хватания за воздух «эрудит» распластался на асфальте.
Ожидаемой вспышки смеха не последовало. Наверное, каждый из видевших эту конфузную ситуацию понимал, что мог оказаться на месте незадачливого Феди. Напротив, несколько соучеников бросились помогать ему подняться. Кто-то сочувственно спросил, не ушибся ли Фёдор, сможет ли дальше идти.
Дождило всю выпускную ночь, и при желании луж хватило бы на всех. А Федя всегда отличался жутким «везением», и если бы дождь набрызгал одну лужу на весь город, накрыв пусть даже единственную выбоину, он бы всё равно в неё вляпался, и никто не высказал бы ни грамма удивления.
На момент аварии на Чернобыльской АЭС Евгений Орел жил в г. Припять и работал в городском финансовом отделе. «Чёрно-белый Чернобыль» написан на основе авторских впечатлений и находится на стыке документальной повести и публицистики, представляя собой отчасти срез общества середины 80-х годов прошлого столетия.Техническая сторона катастрофы в работе почти не затронута. Снабдив название повести скромным подзаголовком «Записки обывателя», автор фокусируется на психологических аспектах послеаварийного периода.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.