Баклан Свекольный - [21]

До сих пор молчавший директор примирительно резюмирует:

– Ладно, Федя, вздул ты этих профессоров и академиков. Надо же! Молодец! Квадрильоны – это лихо, конечно.

Саврук смеётся, продолжая:

– Спасибо, Федя, мы уж арифметику-то и подзабыли.

Профессура тупит взоры, когда директор подпускает сарказма, хоть и непонятно, против кого направленного: то ли Фёдора, то ли «высшего учёного состава»

– Давно ведь было дело, – голос директора становится строже, – и с лопатой хорошо получилось. Поняли, профессора?

Саврук окидывает коллег назидательным взглядом, наращивая силу голоса:

– Учите английский! Я же курсы организовал при институте! Кучу денег угрохал! Для вас же, бесплатно!

Осёкшись, директор возвращается к Бакланову. Его тон понижается до вежливого:

– Только сейчас, Федя, у нас тут серьёзная встреча, и я прошу тебя…

– Понял, Пётр Тимофеевич. Ухожу.

Он желает гостям успешных переговоров (succesfuld disussion), те дарят ему несколько сувениров – брелоки, значки, прочее – и Бакланов, не удостоив вниманием брошенную вслед реплику Шаповала «я с тобой ещё разберусь» – покидает кабинет.

В приёмной Федя подмигивает Ольге:

– Ну что, как сегодняшний вечерочек? Ась? Может, оттянемся? Я тут в Конче хату снял. – выдумывает Фёдор, намекая на элитный посёлок Конче-Заспа, что южнее столицы. – Можно целый месяц не вылазить. Хавла и пойла – хоть подтирайся. Там ещё видак и куча офигенных фильмов.

Пока он мелет этот вздор, Ольга молчит, лицо наливается багровым цветом, губы дрожат. Она не может простить Фёдору вчерашнюю групповуху [8] с его подачи. Ей стоит огромных усилий держать нервы в узде.

– Так поехали, а? – настаивает Фёдор. – Или тебя твой боксёр не отпустит? Ха-га-га-га-га! – он даже не смеётся, а тупо ржёт.

Ольга терпит его издевательства до «твой боксёр не отпустит», после чего разражается криком: «Пошёл во-о-он!!!» – и, закрыв лицо руками, впадает в конвульсивные рыдания.

– Да хорош тебе! – Фёдор не проникается состраданием. – Лучше скажи, куда вчера делась? Ты с кем ушла? И вообще, кто они такие?

– Тебе лучше знать! – сквозь слёзы истерично вопит Ольга. – Сам их привёл, уродов этих! И меня подставил! Скотина!

– Я не помню, откуда они взялись! – На этот раз Фёдор не врёт. – И сколько их было… Слушай, а ты ушла с двумя или с тремя?

Рыдающая Ольга не отвечает. Бакланов продолжает глумиться:

– Так мы в Кончу поедем или хочешь, как вчера? Хе-хе-хе. Только Жердинскому не говори. Скажи ему, что у тебя совещание. Ха-га-га-га-га!.. – снова ржёт. – Групповое! Ха-га-га-га-га! – давится от хохота.

Из кабинета вылетает Ерышев. Все зовут его Толиком, хоть он и доктор наук. Смазливый хлыщ, в глазах прекрасной половины института – рыцарь, мечта любой женщины. Всегда корректный, обходительный и по-настоящему умный, без понтов и зазнайства… хоть и скользкий тип, как о нём поговаривают.

Бакланов завидует популярности Ерышева, его остроумию. А главное, Фёдору надо жутко напрягаться, чтобы попасть в этот пресловутый «центр внимания». Толик же там будто живёт. Стоит ему появиться в любой компании, всё внимание только ему, родимому.

Федю страшно давит жаба: «Как же это? Кто он, а кто я! Почему?» Сколько Фёдор ни пытается завладеть умами, никак не возьмёт в толк, что ума-то самому как раз и не хватает. Прибегал он и к грубым выходкам, скабрезностям, особенно в отношении женщин, за что тот же Ерышев частенько ставил его на место. Без кулаков, словами, а Фёдор стой себе да «обтекай». Уж лучше драка, думал он. Там бы Федя оказался на высоте. Первым же никогда не нападал, а словами отбиться – не хватало утончённости, юмора.

О том, что Ерышев ухлёстывает за Выдрой, не знает, пожалуй, только слепой. Ольга не может дать Анатолию надежду на взаимность. На её плечах – ответственность за друга и любимого, попавшего под каток обстоятельств.

Отношения с Баклановым Ольга скрывает, как только может. Влипла по-дурацки, а избавиться – никак.

Глава 7. Ольга и Дмитрий

С горькой тоской Ольга вспоминает недолгие, но счастливые времена с Димкой, тем самым боксёром, над которым давеча Бакланов так жестоко глумился.

...

1984–1987 гг.

В конце второго курса юрфака Оля встретила рослого и смазливого юношу. Дмитрий учился в физкультурном на тренера по единоборствам. Родители его погибли в автокатастрофе. Бабушек и дедушек господь давно прибрал, а сестёр и братьев дать не соизволил. Вот и остался Дима один-одинёшенек.

Познакомились тривиально до пошлости. На улице Дима спросил у случайной прохожей:

– Девушка, извините, который час? А то мои врут.

Оля ответила. Дима подвёл стрелки, пробурчав:

– Из-за них я сегодня опоздал на встречу.

– То есть часы наврали вам, а вы обманули ту, которой назначили свидание?

Он смутился:

– Ну… да… на то свидание я опоздал.

– А на какое успели? – Ольгин карий взгляд стрельнул молнией, губы тронула соблазнительная улыбка.

– На то, которое пока не состоялось, – ещё больше смутившись, ответил Дмитрий.

Оба неловко промычали что-то среднее между «кгм» и «ахм». С того всё и началось.

Встречались. Ольга перешла на четвёртый курс, Дмитрий – на пятый. Как боксёр он подавал большие надежды, только ими одними сыт не будешь и на каникулы девушку на море не свозишь, разве что на трамвае в кино. А тут очень кстати его заметил один их дельцов подпольных боёв без правил, едва нарождавшегося новшества эпохи Перестройки в тогда ещё большой стране. И подался Дима в нелегальный спорт. Перспективы маячили сказочные. Два-три боя – и денег хватит на дом. И в Пицунде [9] можно зависать хоть каждое лето. Да какая там Пицунда? Канары – и не меньше!