Бакалейщик - [2]
Но достаточно ли изучена важность этого внутреннего органа, который необходим для общественной жизни и который, вероятно, был бы обожествлен древними? Если вы делец, то создаете целый квартал или даже поселок, вы построили большее или меньшее количество домов, вы настолько осмелели, что воздвигаете церковь, вы находите кое-какое население, где-то подбираете педагога, вы создаете нечто напоминающее собой цивилизацию, вы ее состряпали, как паштет (берутся грибы, ножка цыпленка, раки и фрикадельки): тут дом священника, заместителя мэра, полевой сторож и люди, опекаемые властями! Все разрушится, все рассыплется, если вы не свяжете этот микрокосм самой крепкой из социальных связей, каковой является бакалейщик. Если вы замедлите поселить бакалейщика на углу главной улицы, подобно тому как вы водрузили крест на колокольне, то все у вас разбегутся. Хлеб, мясо, портных, башмаки, священников, правительство, балку можно получить по почте, гужевым транспортом или при помощи дорожной кареты; а бакалейщик остается и должен оставаться на месте, вставать первым, ложиться последним, в любой час открывать лавку для покупателей, сплетен и поставщиков. Без него не появилось бы ни одно из излишеств, отличающих современное общество от общества древнего, которому не было известно потребление водки, табака, чая, сахара. Из его лавки проистекает тройственная продукция, отвечающая любой потребности: чай, кофе, шоколад — финал всех настоящих завтраков; сальная свеча — источник всяческого света; соль, перец, мускатный орех — составные части кухонной риторики; рис, турецкие бобы и макароны — необходимые элементы рационального питания; сахар, сиропы и варенье, без которых жизнь стала бы слишком горькой; сыр, чернослив, сухой фруктовый и ореховый набор, который придает десерту завершенность, как уверял Брийа-Саварен.
Но описывать подробно треугольные единства, объемлемые бакалейной торговлей, не значит ли изобразить все наши потребности? И сам бакалейщик являет собой трилогию: он избиратель, солдат национальной гвардии и присяжный заседатель. Не знаю, сердце или камень помещается у насмешников в левой стороне груди, но я лично не в силах вышучивать бакалейщика, ибо вижу в его лавке агатовые шарики в деревянных плошках и вспоминаю, какую роль играл он для меня в мои детские годы. Ах! Какое место занимает он в сердце мальчишек, которым он продает бумагу для петушков, бечевку для воздушного змея, вертящиеся «солнышки» и засахаренный миндаль! Этот человек, который в своей витрине держит свечи для наших похорон и всегда готов слезой почтить нашу память, постоянно соприкасается с нашей жизнью; он продает перо и чернила поэту, краски — художнику, клей — кому угодно. Игрок проигрался и хочет покончить с собой — бакалейщик продаст ему пули и порох или мышьяк; плут надеется отыграться — бакалейщик продаст ему карты. Вас навещает ваша любовница — без вмешательства бакалейщика вам не удастся предложить ей завтрак; если она посадит пятно на платье, ей не удастся поправить дело без крахмала, мыла и поташа. Если в бессонную ночь вы будете кричать, чтобы вам подали свет, бакалейщик предложит вам красную трубочку изумительного, знаменитого Фюмада, которого не свергнут ни немецкие зажигалки, ни роскошные машинки с клапанами. Даже отправляясь на бал, вы не обойдетесь без услуг бакалейщика. Словом, он продает священнику облатки для причастия, ряженым в дни карнавала — маску, одеколон — прекрасной половине рода человеческого. Тебе, инвалид, он продаст неизменного табаку, который ты пересыпаешь из платка в табакерку, из табакерки в свой нос, из носа в платок, — нос, табак и платок инвалида не являют ли собою образа бесконечности, подобно змее, жалящей собственный хвост? Он продает такие снадобья, от которых умирают, и такие, которые оживляют; он сам себя продал публике, как продают душу сатане. Он — альфа и омега нашего общественного строя. Вы не пройдете ни одной мили, не сделаете ни единого шага, вам не удастся ни преступление, ни доброе дело, ни художественное произведение, ни кутеж, вам не иметь ни любовницы, ни друга, если вы не прибегнете к всемогуществу бакалейщика. Этот человек — цивилизация в лавочке, общество в бумажном фунтике, потребность, вооруженная с ног до головы, это — энциклопедия в действии, жизнь, распределенная по выдвинутым ящикам, бутылкам, мешочкам. Нам приходилось слышать, что иные предпочитали покровительство бакалейщика покровительству короля: одно вас убивает, другое дает вам жизнь. Если вы покинуты всеми, даже дьяволом и собственной матерью, но бакалейщик останется вам другом, вы заживете, как крыса в головке сыра.
— Нами все держится, — говорят вам с чувством законной гордости бакалейщики.
