Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем - [14]

— Мы с мужем прожили тридцать лет, а потом вдруг стали давать новобрачным по двести рублей! Официально. Муж и говорит: «Пойдем, мать, сходим — на Рождество купим внукам подарки, одежку новую — в школу ходить». Пошли и расписались, хотя тридцать лет уже вместе прожили и внуки уже были!

Мне все же интересен другой нюанс:

— А если мальчику невеста не нравится?

— Ну они же дети, — отвечает Гога. — Им четырнадцать-пятнадцать лет. Они к этому относятся несерьезно — как к игрушкам. Не понимают, что на всю жизнь. Им легко что-то навязать. Раз родители решили — значит, так и надо. Родители плохого не подскажут никогда. Осознание приходит гораздо позднее, часто уже и ребенок есть. Куда тут расходиться, особенно девушке?

— И что же они?

— Переживают, но терпят. Мы их маленькими женим, потому что они, пока маленькие, — послушные, а потом как-нибудь — стерпится-слюбится, возьмутся в руки[16].

Это мнение мужчины. Но цыганки ему только поддакивают:

— Женщина, которая с одним поживет, с другим поживет, — это не женщина! Ну, побил он тебя — все бывает. К мамке убежишь, поживешь с ней неделю, потом вернешься, поставишь чай, муж приходит — как ничего не было: живем, разговариваем, телевизор смотрим![17]

А сами женихи? Им-то каково?

Пико — старший сын Червонца и Березы. Ему исполнилось тринадцать лет. Пора уже сватать. Спрашиваю:

— Пико, хочешь жениться?

— Как мама скажет.

— А невеста нравится?

— Маме нравится.

— А тебе?

Пико смущенно морщится, а младший брательник по имени Тима куражится:

— Богиня!

Ему-то смешно. Не его свадьба! Ему еще рано. Но с ним будет так же. С отцом было так же. С дедом и прадедом. Эта традиция уходит в века.

Родители Пико до свадьбы даже ни разу не виделись! «Я ее вообще не знал, она меня не знала. Мы взялись не по любви. Отец и мать говорили жениться, и я женился», — сообщает Червонец.

Мать его, Лиза, вспоминает то же: «Родители выбрали. Я своего мужа вообще не любила! А теперь двенадцать человек детей! По любви у нас ни одна цыганка замуж не вышла! Мать-отец видят — девочка красивая, вот и берут. А жених не касается. Когда посватали, его спрашивают: “Тебе понравилась?” Нравится, не нравится — он соглашается. И делают свадьбу!»

Свидетельства похожи:

«Отец был в Чебоксарах (я даже не знал, что есть такой город), увидел невесту. Там уже решили с ее родителями. Потом нас поженили. Семь лет уже вместе».

В общем, котляры в этом вопросе начисто избавлены от проблемы выбора. Вся ответственность на родителях. Те, понятно, хотят как лучше, но бывает, все складывается так неудачно, что прямо несчастье. Есть один цыган, как зовут — неважно. Про него и в таборе скажут: «Червяк», «Придурок», «Жадный». Он и точно жадный, глупый, тщеславный, лицемерный, завистливый, крайне недоверчив, думает, что все хотят его обмануть, потому что сам всем врет и обманывает. А жена у него — умная, хорошая, достойная женщина, но живет с придурком и понимает, что деться ей некуда — она будет с ним жить и будет рожать от него детей. Это страшно. Вот она и ходит усталая, грустная; блеск в глазах у нее потух — редко мелькнут в них черные искры прежней неподдельной и доброй радости. А она красивая, с красивыми чувствами; не для Червяка она родилась, а вот — сосватали. Кто же знал?! Перетерпела. Живет с мужем мирно. Воспитывает детей. Как-то да что-то. Могло быть и хуже.

Из подобных ситуаций иногда вырастают настоящие драмы, которые потом надолго остаются в народной памяти. Привожу одну из таких быличек в почти дословной диктофонной расшифровке.

«Одна девушка дружила с парнем. По закону ей не давали выйти за этого парня, а хотели выдать ее за другого. Она того парня не любит. Любимый ей предлагает бежать. Она не решилась. В общем, насильно взяли и отдали ее за другого цыгана. Она всегда плакала, всегда недовольная была своей судьбою. Вот пойдет она в лес, плачет-плачет, смотрит на небо и говорит: “Господи! Отдали меня за нелюбимого человека из-за его богатства! Как же мне жить? Покушение на себя сделать, отравиться что ли? Что мне делать?” Муж начинал уже ее бить — ну видит, что она его не любит. А она говорит: “Чем так жить, лучше пойду к речке и кинусь я”.

Ну и пошла она к речке кинуться, стала на высокий берег и помолилась богу. Все, говорит, кидаюсь. И откуда-то летит ее парень — тот, кого она любила, выхватил ее, удержал от смерти и говорит: “Если ты кинешься, я за тобой, но я не допущу, чтобы ты умерла. Пускай хоть весь табор нас видит вместе, что хотят пускай с нами делают. Я тебя заберу. Я не дам, чтобы ты страдала и мучилась”.

В общем, они решились и убежали. Цыгане стали разыскивать их. Слухи ходили, что поймают — убьют, так разозлились на эту пару. Скрывались они пятнадцать лет. У них дети появились, все, и они пошли в другой город, в другой табор и стали объяснять свою ситуацию. “Вот так, вот так, вот так, вот так, — говорит она. — Люблю его, он меня, а меня отдали за деньги и богатство за другого замуж. Мне немило было жить, я хотела кинуться, покушение на себя сделать, вот. Что мне делать? Мы убежали. Пятнадцать лет прошло с тех пор, а мне все хвалятся, что если его поймают, меня поймают — зарежут, убьют нас обоих. Вы как барон, такой знатный цыган, рассудите нас — столько время прошло! Да, я стыд сделала, позор сделала, но ведь столько лет прошло! Смирение какое-то должно быть?!”