Бахир Сурайя - [42]

Потом я разглядела подозрительно знакомые черты — спокойную уверенность в своих силах, манеру держать голову высоко поднятой и смотреть на собеседников свысока; а ещё — пухлые губы и пронзительно-черные глаза.

Слухи, как это обычно бывало, пропутешествовали через пустыню раньше меня. Неудивительно, что эта женщина явилась взглянуть на чужачку своими глазами.

- Приветствую тебя, прекрасная царица Мансура, — уныло пробормотала я и подавила тяжёлый вздох.

Глава 17.2

- Значит, это правда, — странно высоким, каким-то неустойчивым голосом произнесла она, рассматривая меня — внимательно и требовательно. — Мой первенец здесь, и он привел с собой женщину без дара!

Возражать, что дар у меня всё-таки есть, хоть и урезанный, я не стала. Арсанийцы не видели разницы между "зеркалами" и обычными людьми, да и мне только играло на руку, что царица не считала меня достойной партией для своего сына.

- Чистая правда, прекрасная царица, — невозмутимо подтвердила я.

Данаб тем временем деловито готовила почетное место у дастархана, не отвлекаясь на разговор свекрови с чужачкой. Мансура восприняла это как должное — мимоходом кивнув невестке, опустилась на подушки и приняла из ее рук высокий стакан с шербетом. Данаб осмелилась сесть и взяться за еду только после того, как гостья пригубила угощение, и я последовала примеру принцессы, решив не искушать судьбу.

- Он станет просить благословение? — деловито уточнила Мансура совсем другим голосом, отпив шербет и успокоившись.

Я покаянно кивнула. Насколько я успела узнать Камаля, отступать от намеченного плана он не собирался — вне зависимости от того, что по этому поводу думала потенциальная невеста. Вот у матери ещё был шанс повлиять на события, и я твердо решила сделать все необходимое, чтобы вернуться к Рашеду как можно скорее.

Разумеется, решение немедленно столкнулось с суровой действительностью.

- Никакого благословения я не дам, — хладнокровно объявила Мансура безо всяких танцев вокруг да около, — но Камаль достаточно упрям и своеволен, чтобы назвать тебя своей и без одобрения старших. Знай, что вас обоих убьют, если ты согласишься.

Первая моя мысль была о Рашеде. Вот уж кто точно не погнушался бы убить Камаля, вздумай тот тянуть руки к истинной паре оборотня! А меня бы милосердный повелитель уничтожил морально, потому как физически — это потом в поисках другой пары рыскать придется, а ведь лень…

Потом я всё-таки сообразила, что об особенностях тайфы здесь никто не знал, — а значит, убивать нас с Камалем собирался кто-то другой, и наверняка это как-то связано с подаренной мне в первый же день шкурой.

Кажется, все мои размышления были написаны у меня на лице, и царица, не церемонясь, велела Данаб выйти. Невестка подчинилась безропотно и беспрекословно, и я поневоле возрадовалась, что не собиралась замуж за Камаля.

- Ты чужая здесь, — сказала Мансура, убедившись, что в шатре мы остались вдвоем, — и не знаешь наших порядков.

Я уже и без того догадывалась, что переоценила точность своих детских воспоминаний о жизни в арсанийском племени, а потому только снова кивнула, соглашаясь. Спорить с этой женщиной отчего-то не хотелось совершенно.

- Мой Камаль — самый сильный маг в племени, — не без гордости сообщила царица. — Его собирались назвать следующим старейшиной, когда придет время Давлету-бею оставить свой пост. Его сыновья слишком слабы и юны, чтобы противостоять Камалю, но Давлет-бей не может с этим смириться. Потому и не стал выслушивать ни меня, ни моего сына, едва появилась возможность избавиться от него. Но если Камаль отыщет способ вернуться в племя, да ещё приведет жену, Давлет-бей не ограничится изгнанием.

Я кивнула в третий раз и только потом обречённо потерла ладонями лицо.

Что ж, это многое объясняло. Если Камаль с самого начала искал способы восстановить прежнее влияние и добиться высокого звания, то можно было понять и его интерес к зачарованному мечу, и ко мне лично — племени были одинаково выгодны и принципиально новые заклинания, и союзники. А без них соваться в стойбище не имело смысла, оттого Камаль и задержался в оазисе Ваадан: ждал подходящей оказии.

А вот его магия, принесенная в жертву моему желанию защитить чужой караван, сюда не вписывалась категорически. Разве назовут арсанийцы своим старейшиной мага с неподконтрольным даром?..

А ведь Давлет-бей, должно быть, уже знал об этом. Не упустил же Бахит возможности распустить язык!

Глава 17.3

Я подняла взгляд на гордую мать сильнейшего мага в племени, оценила ее непоколебимую уверенность в собственных словах и вдруг поняла, что несколько недооценила коварство беглого раба.

Ничего он не сказал. Помимо доброй воли старейшины и прощения жены, для безоговорочного восстановления прежнего положения в обществе Бахиту нужно было избавиться от Камаля — потому как вот уж на что-что, а на снисхождение пасынка беглец рассчитывать не мог. А тут такое удачное стечение обстоятельств: недовольный Давлет-бей и сам с превеликим удовольствием прикончит неудобного конкурента, уже наступающего на пятки и старейшине, и его сыновьям! Только и нужно, что убедиться, что у Камаля не будет возможности дать отпор…