Багряная игра - [178]

Но все это хотя и испугало Джо, ничуть его не разочаровало. Наоборот, привело в восторг. Его первое подозрение полностью подтвердилось, и с ним расцвела надежда.

Это был один из тех истинно великих игроков, что попадают в Иронмайн не чаще чем раз в десять лет. Они приходят из Большого Города на речных пароходах, что несутся по воде подобно роскошным кометам, рассыпая клубы искр из своих длинных труб, похожих на высоченные секвойи с кроной из резного железа, или как серебряные космические лайнеры с десятком огненных струй, рвущихся из дюз, с иллюминаторами, светящимися, как загадочные драгоценности.

И кто знает, возможно, некоторые из этих великих игроков на самом деле являлись с других планет, где дыхание ночей опаснее, а жизнь горячее и целиком состоит из риска и наслаждений.

Да, это был именно тот человек, в игре с которым Джо всегда мечтал проявить свое искусство: он почувствовал, как сила, будто маленькие иголочки, начала покалывать его застывшие пальцы. Это происходило очень медленно, почти незаметно, но иголочек становилось все больше и больше.

Джо опустил взгляд на игорный стол. Он был почти в человеческий рост шириной и по крайней мере раза в два длиннее, удивительно глубок и покрыт не зеленым сукном, а черным бархатом, что делало его похожим на гигантский гроб. И в этом столе было что-то очень знакомое, но что именно, Джо никак не мог вспомнить. Дно стола сверкало и переливалось, словно все было усыпано крошечными бриллиантами. А когда Джо опустил взгляд еще ниже, ему в голову вдруг пришла сумасшедшая мысль, что стол, как колодец, пронизывает насквозь всю землю, а бриллианты — это на самом деле звезды на той стороне, видимые, несмотря на сияющий свет, подобно тому как видны звезды днем из шахты, где работал Джо, и что игроки, проигравшиеся дотла и бросившиеся туда, так и будут вечно падать вниз, на самое дно, будь то преисподняя или черная дыра. Мысли Джо разбежались в разные стороны, и сердце сжала тяжелая холодная рука страха. Кто-то позади него промурлыкал:

— Давай, Большой Дик.

Тотчас же кости, которые до этого держал один из Больших Грибов справа от Джо, были брошены в центр стола и там закрутились как волчок, словно для того, чтобы отвлечь Джо от его видений. Но тут другая странность привлекла его внимание. Коричневатые кости были необычно большими, с закругленными углами и темнокрасными точками, сверкающими, как настоящие рубины. Но эти точки были расположены очень интересно: каждая грань походила на малюсенький череп. Например, выпавшая сейчас семерка, на которой Большой Гриб справа проиграл — ему нужна была десятка, — состояла из двойки и пятерки. Обе точки на двойке располагались у одного ребра, а не у противоположных и казались двумя красными глазами; а пятерку составляли те же два глаза, точка в середине — нос и две точки совсем рядом, изображавшие зубы.

Длинная, тонкая в белой перчатке рука ассистентки выползла, как кобра-альбинос, подняла кости и бросила их на край стола, прямо перед Джо. Он вобрал в себя побольше воздуха, взял со своего столика одну фишку и уже хотел положить ее рядом с костями, но, сообразив, что здесь такие вещи не приняты, убрал ее обратно. Однако не помешало бы рассмотреть эту фишку получше. Она была удивительно легкой, цвета кофе с молоком, и на ней был выдавлен какой-то знак, который невозможно было увидеть — только нащупать пальцами. Он не разобрал, что это был за знак, хотя ему очень этого хотелось. Взять фишку в руки было приятно, одно лишь прикосновение к ней позволяло в полной мере ощутить силу, которая покалывала его готовую к броску руку.

Джо словно невзначай окинул быстрым взглядом лица вокруг стола, не пропустив и лица Большого Игрока напротив, и спокойно сказал:

— Ставлю пенни, — имея в виду, конечно, одну светлую фишку, то есть доллар.

Со стороны всех без исключения Больших Грибов донеслось возмущенное шипение, а лунообразное лицо Мистера Кости побагровело, словно он собрался позвать своих вышибал.

Большой Игрок поднял руку, и Мистер Кости мгновенно застыл, а недовольное шипение стихло быстрее, чем закрылась бы пробоина от метеорита в самозатягивающейся броне космического корабля. Затем чуть слышно и очень вежливо, без тени насмешки, человек в черном произнес:

— Дайте ему играть, господа.

Для Джо это было бы последним подтверждением его предположений, если б у него оставались еще какие-то сомнения. Подлинно великие игроки всегда были подчеркнуто вежливы и великодушны к бедности.

Позволив себе лишь намек на ядовитую усмешку, один из Больших Грибов сказал Джо:

— Ваша ставка принята.

С тех пор как он в детстве впервые поймал два яйца на одну тарелку, выиграл все стеклянные шарики в Иронмайне и сумел так подбросить семь букв детской азбуки, что они упали на ковер в виде слова «мамочка», о Джо Слаттермилле пошла слава как о непревзойденном мастере в искусстве метания. В шахте он мог запустить кусок угля в темноте и с расстояния в пятьдесят футов разбить голову крысе. Часто он развлекался тем, что забрасывал кусочки породы обратно туда, откуда они выпали, и они входили в эти отверстия, полностью с ними совпадая и удерживаясь в них не менее секунды. А когда его просили об этом, Джо проделывал совсем уж цирковой фокус — забрасывал несколько обломков в дыру с такой меткостью и быстротой, что они там и оставались. Если бы ему когда-нибудь довелось оказаться в космосе, он, пожалуй, справился бы зараз с управлением дюжиной лунных скуттеров или ухитрился бы выписывать с закрытыми глазами восьмерки в самой гуще колец Сатурна.