Полудемон смеялся.
— Послушай! — обернулся к нему рыцарь в отчаяньи. — Что ты хочешь от хрупкой женщины? Какой с нее спрос? Зачем впутывать ее слабые нервы в наши Мужские дела? Я пришел сюда сам, и мне отвечать. Мне — не ей! — выполнять твои проклятые условия.
— Вы убедили меня, — сказал полудемон, наконец отсмеявшись. — Оставим женщинам женское и не будем принимать в расчет слезы и нервы. Как бы ни вела себя девушка, ее поведение учитываться не будет. Остальные условия те же. Минут двадцать или полчаса Усталый Го по занимается с вами, и после этого Эльбет будет свободна.
— Роальд! — попросила девушка непривычно тихим и хриплым голосом. — Не делай этого…
— Любимая моя Эльбет, — ответил ей рыцарь, — позволь мне принимать решения самому.
Харрок снова хлопнул в ладоши, и Усталый Го, оживившись, стал перебирать корявыми пальцами свои причудливые железки…»
Внезапно во входном проеме хижины появились две рослые черные фигуры туземцев.
Шумри смолк и быстро оглянулся на киммерийца. Один из вошедших крепко сжал плечи музыканта и рывком поднял его на ноги. Другой подошел к Конану и взялся руками за его лодыжки, намереваясь волоком вытащить его из хижины.
Никто не ожидал того, что последовало мгновением позже. Конан согнул ноги и резким, мощным ударом отбросил туземца к противоположной стене. Сила удара была такова, что хижина не выдержала, с потолка посыпались плотно сбитые вороха листьев, стены из тонких пальмовых стволов обрушились вовнутрь. Пронзительно заверещала придавленная старуха.
Сноровисто работая руками и ногами, Конан выбрался из древесных развалин, оглянувшись, моментально сориентировался и выхватил у одного из поверженных туземцев каменный топор, кинжал же переложил в левую руку.
Шумри, слегка оглушенный, но не потерявший сознания, также благополучно выбрался на свет. Он увидел, как семь или восемь воинственно вопящих туземцев окружают их со всех сторон.
— Прикрой мне спину! — крикнул киммериец, бросая ему топор.
Сам он подхватил одно из длинных увесистых бревен и поднял его над головой. Казалось, за долгие дни неподвижности сила его ничуть не уменьшилась. Наоборот, он крушил подбегавших к нему дикарей с такой необузданной яростью, с такой мощью, словно застоявшаяся в нем сила забродила, стала хмельной и выплескивалась из берегов.
Немедиец, честно пытавшийся встать у него за спиной с угрожающе поднятым топором, едва не стал жертвой бревна, со свистом рассекавшего воздух, крутясь над головой у киммерийца.
— Поберегись!!! — заорал, меняя приказ, Конан.
Шумри пригнулся — и вовремя; сразу двое низкорослых воинов совсем рядом с ним молча повалились на землю с разбитыми черепами.
Настроение туземцев резко переменилось. Они словно вспомнили, что этот светлокожий гигант не так давно поразил озерного бога, древнее, как сама земля, чудовище, И сейчас, всего за несколько минут, уложил почти треть племени. Побросав каменные топоры, они бросились яичком в пыль, униженно повизгивая и завывая, на коленях ползя к ногам разбушевавшегося варвара.
Конан по инерции едва не обрушил бревно на худые черные хребты, подергивающиеся раболепно у его ног. С трудом сдержав размах руки, он отшвырнул свое орудие далеко в сторону и сплюнул. Он только-только вошел во вкус битвы, яростная и прекрасная ее музыка еще звучала в его ушах, и переход к мирному состоянию был слишком резким. Но не убивать же поверженных в прах, униженно молящих о пощаде!..
Конан оглянулся вокруг с тайной надеждой: не ринется ли к нему еще десяток-другой воинственно вопящих и размахивающих топорами дикарей… Но все было спокойно. Трупы молчали, оставшиеся же в живых не вставали с колен, продолжая тихонько повизгивать.
Из-под развалин своей хижины, отплевываясь и ругаясь, выползла старуха. Киммериец направился было к ней, но внезапно сзади раздался предостерегающий оклик Шумри:
— Конан!
Он обернулся. В пяти шагах от него, когтя землю и молотя себя хвостом по ребрам, приготовилась к прыжку гигантская пятнистая кошка. Конан не знал, что мгновение назад кошка эта была человеком, он не был свидетелем недавнего пиршества Великого Леопарда, и, возможно, это было к лучшему.
В руке у киммерийца был лишь кинжал, Когда леопард прыгнул, он мгновенно пригнулся и скользнул вперед так, что брюхо животного пролетело над его головой. Быстрее, чем зверь обернулся, он бросился ему сзади на шею и стал душить, одновременно пытаясь пробить кинжалом его на редкость прочную шкуру. Леопард бешено вырывался. Задними лапами он пытался достать до спины варвара и располосовать ее когтями. Ощеренные клыки величиной с указательный палец мужчины силились дотянуться до сжимающих ему грудь и бока колен… Обладающий разумом человека, леопард пошел на хитрость, недоступную животному: он внезапно обмяк, уронив голову на лапы, словно мертвый. Киммериец разжал руки и выпрямился, слегка удивленный столь быстрой победе — и в этот момент, ожив, зверь мощным рывком сбил Конана с ног и навалился на грудь, готовясь когтями и зубами впиться в шею. В реве его киммерийцу послышался человеческий злорадный хохот… Неожиданно хохот смолк, а ощеренная, с желтой пеной вокруг зубов морда тяжело упала, стукнув варвара по подбородку.
