Багровая земля - [7]
– А потом чуть было не порешили нас, – продолжил незаметно вернувшийся Рашид. – Когда душманы из другой, более крупной банды, окружили пост, а нас осталось двое и в пистолетах по одному патрону, я понял, что это конец. Сдаваться нельзя – смерть будет мучительной, поэтому мы решили застрелиться. А чтобы не надругались над трупами, я предложил спуститься в старый вонючий арык. Саидакбар согласился. Мы уже были по пояс в воде, когда наверху появились душманы. Я инстинктивно нырнул.
– А я юркнул за корягу, – добавил Саидакбар.
– И вот ведь как устроен человек: жить осталось считаные секунды, а я вдруг вспомнил, что на днях получил свою первую в жизни зарплату, и теперь деньги размокнут и пропадут. Сунул руку за пазуху, чтобы достать деньги и выставить их наружу. Мама родная! Граната! Когда сунул ее в карман, я не вспомнил, но, ощутив в руках «лимонку», понял, что мои похороны откладываются. Вынырнул, показал гранату Саидакбару и махнул рукой в сторону врагов. Тот все понял и согласно кивнул. А душманы тем временем столпились на берегу и громко спорили, где нас искать – в воде или на суше. И тут, в самую серединку толпы прилетела моя «лимонка». Одних взрывом разметало, других изрешетило, третьих оглушило. Но главное – поднялось облако пыли. Мы ринулись в это спасительное облако!
Рашид плеснул нам принесенного с собой зеленого чаю. Он жадно отпил из своей чашки, взъерошил и без того растрепанную шевелюру, прыгнул во вращающееся кресло, крутанулся пару раз вокруг оси и неспеша, чуть растягивая слова, продолжил:
– Как добрались до Кабула – это уже другая история. Тогда ХАДом руководил наш нынешний президент Наджиб[10]. Он выслушал доклад о действиях студенческой группы и предложил нам связать свою жизнь с работой в органах государственной безопасности. Мы согласились.
Чего только не было за эти годы, – вздохнул он, – но раз мы живы, значит, работали грамотно…
А на днях представилась фантастическая возможность проникнуть в банду Алим-хана. Мы перехватили одного из его курьеров по имени Идрис. Парень шел из Пакистана и клянется, что в банде его никто не знает. В хурджуне – пачка удостоверений и приличная сумма денег. Мы решили так: деньги и часть удостоверений отдадим Алим-хану. Это сделаю я и приду к нему с документами Идриса: борода отросла, так что сойду за своего. А вот Азиз и его ребята вклеят в удостоверения свои фотографии и придут чуть позже, по моему сигналу. Этим я докажу, что у меня надежная связь с Пакистаном.
Как известно, у «духов» больше всего ценятся деньги и оружие. Деньги принесу я, а оружие доставит Азиз. Наша задача – парализовать банду и разложить ее изнутри. А еще лучше – стравить с другой. Пусть враги убивают врагов!
– Задумка не просто дерзкая, а наглая, – заметил я. – Если получится, то…
– Получится, – перебил меня Рашид. – И никаких «если»! Все продумано, все учтено.
– Кроме страховки, – продолжал сомневаться я.
– «Работаем без лонжи»! – неожиданно расхохотался Рашид. – Не удивляйся, это не мои слова. Тебе предстоит познакомиться с одним душманом, бывшим канатоходцем. Чего мне стоило посеять сомнения в его душе! Но парень начал думать, значит, будет наш. Иногда я, правда, сомневаюсь: он из породы экстремистов и окружил себя такими же головорезами. Но все же на контакт со мной пошел. Когда я спросил, не боится ли он иметь со мной дело, ведь, узнав об этом, свои же вздернут его на дереве, «канатоходец» гордо ответил: «Работаем без лонжи!» Это значит, он в себе абсолютно уверен.
– Кто такой? Что за циркач? – загорелся я.
– Всему свое время, – предостерегающе поднял руку Рашид. – Что в нашем деле враг номер один, так это спешка. Ну, ладно, – поднялся он, – давай прощаться.
Мы троекратно расцеловались, и Рашид исчез. Но буквально с порога вернулся назад.
– Тьфу ты, черт! – ругнулся он. – Про коробку-то я забыл. А в ней, не побоюсь этого слова, моя жизнь! – несколько шутовски воскликнул Рашид и вытряхнул на стол довольно потрепанные штаны, выгоревшую на солнце куртку и странноватого покроя берет.
– Надо бы примерить, – все поняв, заметил Саидакбар. – А то вдруг окажется, что все это сидит на тебе, словно с чужого плеча.
– Как всегда, ты снова прав, – начал переодеваться Рашид.
– Ничего не понимаю. Может, объясните, зачем этот маскарад? – взмолился я.
– Маскарад? – усмехнулся Рашид. – Это не маскарад, а вхождение в роль. Можешь ли ты себе представить, скажем, короля Лира в бухарском халате, а царя Бориса во фраке? Нет? А явившегося из Пакистана моджахеда в двубортном пиджаке, при галстуке и в шляпе? То-то же! – назидательно поднял он палец. – Поэтому я должен появиться в национальном пуштунском костюме, причем далеко не новом, и с обязательной потертостью от ремня автомата на правом плече. И на этом же плече должно быть что-то вроде синяка или мозоли. У тех, кто часто стреляет, такая отметина обязательна. Толчки от приклада автомата бесследно не проходят: отдача-то при стрельбе ощутимая.
