Багдадские встречи - [59]

Когда она закончила, вновь заговорил Дейкин.

— Кармайкл мертв, — сказал он, — но из своей последней экспедиции он вернулся с доказательствами. Решающими, неоспоримыми доказательствами. Он не решился хранить их при себе, понимая, что нельзя допустить, чтобы они погибли вместе с ним. К счастью, у Кармайкла на Востоке было немало друзей. Двое из них помогли передать бесценные документы третьему — человеку, пользующемуся безусловным уважением во всем Ираке, человеку, оказавшему нам честь, согласившись присутствовать на сегодняшнем совещании. Я имею в виду шейха Хуссейна эль Зийяру из Кербелы.

Как и сказал Дейкин, шейх Хуссейн эль Зийяр был известен во всем мусульманском мире не только как глава племени и поэт, но, прежде всего, как человек святой. Он поднялся с места. Высокий, с крашенной хной бородой, в расшитой золотом коричневой накидке.

— Генри Кармайкл был моим другом, — проговорил он глубоким, низким голосом. — Он был еще ребенком, когда я узнал его, и мне доставляло радость знакомить его с сокровищами нашей поэзии. Двое правоверных пришли ко мне в Кербелу, двое правоверных, которые бродят по всей стране с чем-то вроде бродячего кинотеатра.., люди простые, но верные слуги Пророка. Они передали мне пакет от моего английского друга Генри Кармайкла. Он просил меня, сказали они, хранить пакет до тех пор, пока за ним не явится он сам или его доверенное лицо, которое произнесет нужные слова. Если этот человек — вы, говорите, сын мой!

— Сайд, — заговорил Дейкин, — арабский поэт, живший ровно тысячу лет назад, написал в честь принца Сейфуль — Дуалы из Алеппо оду, в которой можно найти такие слова: «Зид хаджи тафаддал адни сурра сили».

Шейх Хуссейн эль Зийяра с улыбкой протянул Дейки — ну небольшой пакет.

— Я же, как и принц Сейфуль — Дуала, отвечу: «Да исполнятся все твои желания!»

— Господа, — обратился к присутствующим Дейкин, — вот микрофильмы, заснятые Кармайклом…

Выступил еще один человек, старик, бывший когда-то выдающимся, всеми уважаемым ученым.

— Господа, — проговорил он дрожащим, полным боли голосом, — завтра мне будет предъявлено обвинение в мошенничестве, и я буду по справедливости брошен в тюрьму. И все же разрешите мне обратиться к вам с единственной мольбой: сделайте все, чтобы избавить мир от опасности, нависшей над ним по вине сжигаемых честолюбием молодых безумцев! — Высоко подняв голову, полный достоинства несмотря ни на что, Ратбон продолжал:

— Я растратил на свои нужды немало чужих денег, но, видит Бог, я закончил тем, что сам поверил в евангелие, которое проповедовал. Методы, которыми я действовал, порочны, но идеал остается в силе. Еще раз умоляю вас, господа, объединить усилия ради того, чтобы сохранить мир!

Старик сел. На минуту наступило молчание, а затем бесстрастный голос одного из официальных представителей произнес:

— Факты, изложенные в ходе данного заседания, будут доведены до сведения президента Соединенных Штатов Америки и главы правительства Союза Советских Социалистических Республик. Документы…

Глава двадцать пятая

— Что меня всегда будет мучить, — сказала Виктория, — так это мысль о той несчастной датчанке, убитой в Дамаске!

— Успокойтесь! — добродушно улыбнувшись, ответил ей Дейкин. — Эта несчастная, как вы ее назвали, датчанка отлично себя чувствует. Как только самолет с вами на борту поднялся в воздух, мы арестовали француженку и перевезли Грету Харден в госпиталь. Полагаю, что, пока в Багдаде все не закончилось бы, жизни ее опасность не грозила. До тех пор они ограничились бы тем, что держали ее под действием какого-нибудь наркотика. Стоит ли добавлять, что она сотрудница нашей секретной службы?

— Вот как?

— Конечно! Когда Анна Шееле исчезла, мы решили, что неплохо было бы чем-то отвлечь наших противников. Мы заказали билет на самолет для некой Греты Харден, позаботившись о том, чтобы эта личность выглядела не слишком убедительно. Ни родственников ни прошлого… Они попались на удочку.., и пришли к желательному для нас выводу: Грета Харден и есть Анна Шееле. Кстати, чтобы подкрепить противника в этом убеждении, в ее вещах были припрятаны сфабрикованные нами, но выглядевшие достаточно достоверными документы.

— А тем временем в лондонской клинике настоящая Анна Шееле спокойно дожидалась момента, когда миссис Понсфут Джонс пора будет отправиться к мужу?

— Совершенно верно. Просто и практично, не правда ли? В трудный час самой надежной опорой по-прежнему остается семья. Анна Шееле не забыла об этом.

— Ну, а я, — проговорила после небольшой паузы Виктория, — решила было уже, что вся эта история добром для меня не кончится. Кстати, это правда, что ваши агенты ни на миг не теряли меня из виду?

— Правда. Ваш друг Эдвард, видите ли, вовсе не был так всемогущ, как ему представлялось. Его деятельность привлекла наше внимание еще в Англии, так что, когда в ночь убийства Кармайкла вы рассказали мне свою историю, я был серьезно обеспокоен вашей судьбой. Ничего лучшего, чем включить и вас в игру, мне не пришло в голову. Зная, что вы сотрудничаете со мной, Эдвард отказался от мысли просто ликвидировать вас как нежелательного свидетеля. В его глазах вы стали ценной особой. Вдвойне ценной, поскольку через вас он не только получал сведения о нашей деятельности, но и мог при случае подсовывать нам ложную информацию. Разумеется, ситуация изменилась после того, как вы сообразили, что место настоящего сэра Руперта было занято одним из сообщников Эдварда. Он решил вывести вас из игры, сохранив, однако, под рукой, чтобы в случае необходимости заставить вас сыграть роль Анны Шееле. В целом, Виктория, я должен сказать, что вам здорово повезло!