Бабья доля - [3]

…Если бы я жила в другом городе, я писала бы совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала.

1985

Что было, то было… Песни

«Что было, то было…»

Что было, то было:

закат заалел…

Сама полюбила —

никто не велел.

Подруг не ругаю,

родных не корю.

В тепле замерзаю

и в стужу горю.

Что было, то было…

Скрывать не могла.

Я гордость забыла —

к нему подошла.

А он мне ответил:

– Не плачь, не велю.

Не ты виновата,

другую люблю…

Что было, то было!

И – нет ничего.

Люблю, как любила,

его одного.

Я плакать – не плачу:

мне он не велит.

А горе – не море.

Пройдет. Отболит.

1965

Растёт в Волгограде берёзка

Ты тоже родился в России —

краю полевом и лесном.

У нас в каждой песне – берёзка,

берёза под каждым окном.

На каждой весенней поляне

их белый живой хоровод.

Но есть в Волгограде берёзка —

увидишь, и сердце замрёт.

Её привезли издалёка

в края, где шумят ковыли.

Как трудно она привыкала

к огню волгоградской земли,

как долго она тосковала

о светлых лесах на Руси, —

лежат под берёзкой ребята —

об этом у них расспроси.

Трава под берёзкой не смята —

никто из земли не вставал.

но как это нужно солдату,

чтоб кто-то над ним горевал.

И плакал – светло, как невеста,

и помнил – навеки, как мать!

Ты тоже родился солдатом —

тебе ли того не понять.

Ты тоже родился в России —

берёзовом, милом краю.

Теперь, где ни встретишь берёзу,

ты вспомнишь берёзку мою,

её молчаливые ветки,

её терпеливую грусть.

Растёт в Волгограде берёзка.

Попробуй, её позабудь!

1966

Солдату Сталинграда

Фатеху Ниязи

Четверть века назад

отгремели бои.

Отболели, отмаялись

раны твои.

Но далёкому мужеству

верность храня,

ты стоишь и молчишь

у святого огня.

Ты же выжил, солдат!

Хоть сто раз умирал.

Хоть друзей хоронил

и хоть насмерть стоял.

Почему же ты замер —

на сердце ладонь,

и в глазах, как в ручьях,

отразился огонь?

Говорят, что не плачет солдат:

он – солдат.

И что старые раны

к ненастью болят.

Но вчера было солнце!

И солнце с утра…

Что ж ты плачешь, солдат,

у святого костра?

Оттого, что на солнце

сверкает река.

Оттого, что над Волгой

летят облака.

Просто больно смотреть —

золотятся поля!

Просто горько белеют

чубы ковыля.

Посмотри же, солдат,

это юность твоя —

у солдатской могилы

стоят сыновья!

Так о чём же ты думаешь,

старый солдат?

Или сердце горит?

Или раны болят?

1967

«А где мне взять такую песню…»

Г. Ф. Пономаренко

А где мне взять такую песню —

и о любви, и о судьбе,

и чтоб никто не догадался,

что эта песня – о тебе?

Чтоб песня по свету летела,

кого-то за сердце брала,

кого-то в рощу заманила,

кого-то в поле увела.

Чтобы у клуба заводского

и у далёкого села,

от этой песни замирая,

девчонка милого ждала.

И чтобы он её дождался,

прижался к трепетным плечам…

Да чтоб никто не догадался,

о чём я плачу по ночам.

1967

Подари мне платок

Ивану Данилову

Подари мне платок —

голубой лоскуток.

И чтоб был по краям

золотой завиток.

Не в сундук положу —

на груди завяжу

и, что ты подарил,

никому не скажу!

…Пусть и лёд на реке,

пусть и ты вдалеке.

И платок не груди —

не кольцо на руке.

Я одна – не одна.

Мне тоска – не тоска,

мне и день не велик,

мне и ночь не горька.

Если ж в тёмную ночь,

иль средь белого дня

ни за что ни про что

ты разлюбишь меня, —

ни о чём не спрошу,

ничего не скажу,

на дарёном платке

узелок завяжу.

1970

Лирика Даже узкая дорога может на две разойтись

Письмо

Первый снег летит, едва заметен,

в золотой, отжившей век, листве.

Вдруг откуда-то рванулся ветер

и, кружась, понёсся по Москве.

И вступают с ветром в поединок,

гордые холодной красотой,

два дождя: серебряный – снежинок

и кленовых листьев – золотой.

…Где-то в дальних дрезденских аллеях,

о которых в письмах пишешь ты,

в октябре деревья зеленеют

и цветут июльские цветы.

Пусть цветут!

Тебе они чужие,

и с тоскою думать ты привык

о кленовом золоте России,

о холодной осени Москвы…

1945

«Там чужой, незнакомый лес…»

Там чужой, незнакомый лес,

незнакомых рек берега.

Ты живёшь на чужой земле

и идёшь по чужим лугам.

Ты мне пишешь о той стране

и тоской не коришь судьбу.

Только просишь:

«Хоть что-нибудь

напиши о России мне».

1946

«У лесных застенчивых фиалок…»

У лесных застенчивых фиалок

вдруг смелеет запах по ночам…

Подошёл – и лёгкий полушалок

разметал по дрогнувшим плечам.

Пусть на нём, и ласковом, и ярком, —

голубые чистые края.

Но твоим приветам и подаркам

не умею радоваться я.

Не тебя, хорошего, мне жалко,

и не мне мила твоя гармонь.

И пушистым краем полушалка

не согреть холодную ладонь.

1946

«Задохнувшийся пылью цветок…»

Задохнувшийся пылью цветок

почему-то забыт на окне.

Никогда не узнает никто,

что сегодня почудилось мне.

Никому не скажу про беду

или, может быть, радость мою.

Я любимое платье найду

и любимую песню спою.

Заплету по-другому косу,

распущу на виске завиток…

И куда-нибудь прочь отнесу

задохнувшийся пылью цветок.

1946

«Говорят, что время правит веком…»

Говорят, что время правит веком,

и что есть счастливая звезда…

Я ждала такого человека,

чтобы с ним остаться навсегда.

Пусть приходит, не сказав ни слова.

Пусть не взглянет – обернусь сама.

Только где увидеть мне такого,

чтобы я влюбилась без ума?

Говорят, что есть большие двери,

прячущие что-то от меня.

Я хочу во многое поверить,

даже если не смогу понять.

Я, наверно, страшно верить буду,

верить сердцем, вопреки уму!

Только где найти такое чудо,

чтобы я поверила ему?

1946

В дороге