Бабушкин подарок - [12]

Гледис пролежала так не больше пятнадцати минут, когда к ней приблизился официант, неся на подносе блюдо под крышкой и бокал шампанского.

— Мисс Филд?

— Да? — Она резко села, сбив шляпу набок. — Я… я ничего не заказывала, — неуверенно проговорила она, поправляя шляпу.

— Это вам послал мистер Депп.

— О! — Глед не знала, что и сказать. Она обернулась и, держа руку козырьком над глазами, поглядела вверх. Кристофер стоял на своем балконе. Она помахала рукой, и тот ответил ей.

— И это все? — пробормотал официант, отступая назад.

— Да… О, подождите минутку. — Глед порылась в сумке и вручила чаевые. Тот благодарно улыбнулся.

Стараясь не опрокинуть бокал с шампанским, она с любопытством приоткрыла крышку и чуть не рассмеялась. Внутри было множество крекеров с икрой. Она поглядела в сторону Кристофера, шаловливо погрозила пальцем и послала воздушный поцелуй.

Тут что-то, должно быть, отвлекло его внимание. Он отвернулся, и через несколько минут Гледис увидела его шагающим по балкону с телефоном в руках. Она была уверена, что он совершенно забыл про нее. Какая ирония, размышляла она, и как это печально — вот он здесь, в этом раю, но так редко покидает гостиничный номер.

Глед допила шампанское и с удовольствием съела несколько крекеров с икрой, потом решила, что с нее хватит, она не станет терпеть такого равнодушия к себе. Собрав вещи, она перекинула полотенце через плечо, взяла блюдо в одну руку, а пляжную сумку — в другую и направилась в гостиницу. Она понимала: идя на контакт с ним, она нарушает данное себе обещание, но не могла ничего с собой поделать.

Ворча себе под нос, она поднялась на лифте на этаж Криса и, рассчитав его номер, смело постучала в дверь.

Довольно долго дверь не открывали. Наконец она отворилась, и Крис, все еще беседуя по телефону, жестом пригласил ее войти. Он даже не сделал паузы в разговоре, продолжая сыпать цифрами легко и просто, как другие говорят о погоде.

Гледис присела и стала нетерпеливо покачивать ногой, пока Кристофер расхаживал взад и вперед по комнате, по-видимому, забыв о ее присутствии.

— Послушай, Барни, мне надо прерваться, — сказал он, бросив взгляд в ее сторону. — Перезвони мне через пять минут. Конечно, конечно, нет проблем. Через пять минут. Это не займет больше времени. Попробуй связаться с Джонатаном, сообщи ему эти цифры, а потом перезвони мне. — Он закончил разговор, не прощаясь, и взглянул на Гледис.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Привет, — ответила та, протягивая ему блюдо с закусками.

— Нет, благодарю вас.

Гледис взяла крекер и стала медленно жевать его. Она почти чувствовала его раздражение.

— Я могу что-то для вас сделать? — спросил он, вежливо улыбаясь.

— Да, — спокойно заявила она. — Присядьте на минутку.

— Присесть?

Она кивнула, указывая на кресло.

— Мне нужно рассказать вам одну историю.

— Историю? — Он произнес это таким тоном, что можно было понять — идея не очень ему понравилась.

— Да, и обещаю, что не займу больше пяти минут, — многозначительно добавила она.

Кристофер явно испытал облегчение, что она не собирается оставаться дольше.

— Итак, я слушаю.

— Как уже говорила, я ничего не знаю о большом бизнесе. Но мне хорошо известно, что за последние пятнадцать с лишним лет цена времени стремительно выросла. Я также понимаю, что стоимость любого товара зависит от его наличия.

— У этой истории есть суть?

— Вообще-то я еще не начала историю, но скоро начну, — бодро заверила Гледис.

— Вы не могли бы рассказать ее за… — тут он остановился и посмотрел на часы, — за две с половиной минуты?

— Я постараюсь побыстрее, — обещала она и глубоко вздохнула. — Мне было девять лет, когда моя мать решила, что я буду брать уроки игры на фортепьяно. Других детей уроки пугали, но не меня. Еще с детского сада мне нравилось перебирать клавиши на старом инструменте в нашей гостиной. В занятия музыкой я вкладывала всю себя. Вероятно, не случайно одна из первых пьес, которую я выучила, называлась «Сердце и душа». Я словно выстреливала ноты, как пулеметные очереди. Я слишком сильно выделяла каждое крещендо, затягивала каждую длинную ноту. Любая знаменитость не смогла бы закончить пьесу более энергично, чем я.

— Я заметил, что на званом обеде вы стояли у фортепьяно. Вы музыкант?

— Да нет. Несмотря на всю любовь к музыке и усердие, у меня был один серьезный промах. Я так и не смогла хорошо освоить цезуру — паузу.

— Паузу?

— Ну, вы, возможно, знаете, этот маленький зигзаг на нотном листе, показывающий, что исполнитель не должен ничего делать.

— Ничего, — медленно повторил Кристофер.

— Мое нетерпение так разочаровывало мою мать. Уверена, что оно ужасно расстраивало и мою учительницу фортепьяно. Как она ни пыталась, но не могла внушить мне высокую стоимость цезуры, то, что после паузы музыка всегда кажется более приятной и неотразимой.

— Понимаю. — Засунув руки в карманы, Кристофер смотрел на нее озадаченно.

Если он так же похож на ее отца, как она думала, вряд ли он действительно понял. Но она сказала ему то, что хотела. Цель достигнута. Оставаться дольше не имело смысла. Гледис проворно вскочила на ноги и взяла свою пляжную сумку.