Бабушки - [47]

А за годы короткого правления Кнута появился целый отдельный жанр рассказов и песен о жестокости ради жестокости, о пытках, о криках людей, брошенных в глубокие ямы, о воплях лошадей и других животных, о демонах, призванных мучить людей, о ведьмах и колдовстве.

Новым правителем стала Дестра, и именно она первая попыталась запретить эти полные насилия и извращений сказания и песни, поскольку они привели к зарождению в народе культа, участники которого оправдывали таким образом свои злодеяния. Я об этом слышал, мне об этом рассказывали: когда я родился, Дестра была уже стара. Но я готов подтвердить силу сказаний: в моем воображении она всегда была исключительно юной красавицей, доброй принцессой из пустыни, и все — благодаря рассказам о ее молодости. Она довольно быстро поправила все, что испортил ее муж. Вернула силу законам ЭнРода. Управление армией, усиленной Кнутом, Дестра менять не стала. Но позволила солдатам уходить в длительный отпуск, в очень длительный, как она говорила — на благо их семей. Вопрос армии продолжал ее беспокоить. Она для государства необходима. Ведь города-конкуренты процветали, войны продолжались, а Города были манящей добычей. Но за время правления Рода, ЭнРода, Кнута, а потом и Дестры, войн не было. Марши, маневры, митинги, различные парады и демонстрации силы — да, но не настоящие бои. Даже ходили шутки, что, если на нашу землю вторгнутся, солдаты едва ли будут знать, что делать.

Дестра организовала Колледж Рассказчиков и Колледж Певцов.

Рассказы и песни и так уже сочинялись, но она поставила конкретную цель — создать историю народа, с тех самых времен, когда мы объединились под началом первого Рода, Рода-прародителя. Как вы понимаете, материала и возможностей для сочинения разнообразнейших историй, легенд и песен было предостаточно. Многие, объективно говоря, носили чисто информационный характер. Дестра хотела, чтобы народ, по ее выражению, был образован, так что большая часть песен и сказаний создавалась для этих целей. Время правления ЭнРода, не особо вдохновляющее, стало теперь источником, из которого черпались всякие образовательные материалы об искусствах мирного времени. Например, о скотоводстве и строительстве, либо же о новых способах севооборота, об управлении реками, ручьями и водой в целом. Из правителя, менее всех популярного среди сказителей и бардов, он стал самым востребованным. Имя ЭнРода стало синонимом успешного правления, а Кнут был заклеймен.

В своем кратком рассказе о том, как Дестра поддерживала искусство, я не могу передать всей роскоши и сложности нашей сокровищницы песен и сказаний, но надеюсь успеть пополнить ее до смерти.

Уже в старости Дестра созвала нас, Попечителей народа. Таково было наше самое первое и основное звание, это уже потом мы стали Анализаторами, Смотрителями, Писарями и так далее. Я оказался в их числе, поскольку моя мать дружила с Дестрой и родилась в одной из тех семей, из которых выбирались администрация, правление, генералы. Таких семей насчитывалось около двенадцати. Теперь-то кто знает? Тогда еще было легко определить: «Вот эти — из правящего круга», а сейчас? Семьи, ранее известные своей неподкупностью и здравомыслием, стали теперь распутными, а их потомки — выродки. На самом деле Двенадцать поначалу были Тринадцатью, поскольку один из нас должен был стать преемником Дестры. Разумеется, среди этих тринадцати был ДеРод, сын Дестры. Мы в шутку звали его Милосердным Кнутом, потому что когда он впадал в дурное настроение, то становился упрямым и раздражительным. Но клички были у каждого из нас. Смеясь, товарищи называли меня Мудрецом.

Но я забегаю вперед. Я рассказываю все так, будто это просто сказка, не более, и мне от этого как-то не по себе, словно я комкаю все в шар и выбрасываю его. Все. Готово. Я хочу оставить письменный след. Я должен это сделать.

Как быстро все меняется. Любой подумал бы, что Закон Дестры останется на века: он казался таким основательным, эффективным, его удобно было дополнять и расширять. Все шло так легко и хорошо. Например, тогда достаточно было лишь сказать кому-то из талантливых рассказчиков: «Сочини хорошую песнь о пугающих лошадях первого Рода», и вскоре она уже звучала в тавернах, караульнях, в общественных садах и на фестивалях. Либо же Дестра говорила: «Путешественники привезли нам вот это зерно на продажу, поскольку знают, что мы такое не выращиваем. Отнесите садовникам, пусть попробуют высадить. Нам тоже такое нужно».

Потом этого не стало. Чего «этого»? Во-первых, такой простоты. Когда-то — тогда — все было легко и хорошо. А теперь все не так. Хоть я и не знаю почему, но могу хотя бы констатировать: это произошло.

О событиях, описанных мной ранее, некогда знали все жители Городов. Каждому ребенку рассказывали главную историю, на которую наращивались второстепенные, потом он повторял все это сам и создавал свою собственную версию, например: «Чудовищные лошади» или «Мудрый правитель, превративший мстительные законы в добрые». Дестра умерла уже почти столько же лет назад, сколько я прожил, а я прожил столько же, сколько и она. И за это время, две долгие жизни, подход Дестры к составлению сказаний и песен, как текстов для обучения и обогащения, которые возвышали все наше население до несравненных высот культуры, положил начало чудесной схеме образования, которая развивалась, достигнув совершенства, какое-то время продержалась на высшем уровне, а потом…