Бабушка и Самородок - [4]

Второй, доведший своё открытие до совершенства, добровольно ушедший от общества в пещеру, но вместо неё получивший роскошную квартиру и прекрасно оснащённую лабораторию, бесконечно одинокий и никому не известный. Все, кто видел его, даже свидетели косвенных признаков его существования, уничтожались мгновенно, на месте. Он, конечно, мог выбрать в собеседники когда-то записанные интеллекты чужих мёртвых людей, от Бесо Джугашвили до Ильича. Но кто из живущих был бы счастлив в царстве теней?

А потом — страшно, страшно подумать — человечество сделало шаг вслед за опередившим века Самородком. Появились две новые дисциплины, посягающие на монополию Вождя. Две лженауки, две продажные девки капитализма, Шерочка с Машерочкой — генетика и кибернетика. Тут не до жиру, быть бы живу. Хрен с ней, с научной истиной! Проклинать, шельмовать, сажать и убивать посягнувших на тайное знание выскочек! Кампания по искоренению буржуазной заразы была в самом разгаре, когда Самородок понял, что дни его сочтены. За эти считанные дни он списал сам себя, применив свою последнюю разработку — запись на мозг попугая. Решение просто идеальное — говорящая птичка, компактный мозг и уникальный заменитель речевого аппарата.

Моя бабушка — да вот она, сидит в соседней комнате, поправляет шпильки в седом «валике». Так вот, моя бабушка в пятьдесят первом году была молодой талантливой аспиранткой в этом самом Институте Мозга. И этот статус был небезопасен для Эстер Иосифовны Иоффе в разгар борьбы с безродными космополитами, а также с морганистами и вейсманистами. И её, как водится, арестовали, обвинили, естественно, ни больше, ни меньше, в покушении на Сталина (не иначе, с целью заполучить для исследований великий мозг).

Выбраться из застенков Лубянки не представлялось возможным.

Но свершилось чудо. Бабушку освободили, и на чёрной «эмке» привезли аж в Кремлёвский дворец, а там началась фантасмагория. Вели её, передавая друг другу, десять пар топтунов, и последняя пара оставила её в небольшом уютном кабинете, куда не замедлил явиться Сам.

О, он долго искал среди арестованных умников кого-либо, кто был бы способен перенять науку Самородка. Он просматривал дела кандидатов лично, и просмотрел их сотни, пока на его стол не попало бабушкино досье. И вот, наконец, она перед ним, его опора на остаток дней. Худая, угловатая, с торчащими ключицами, горящими глазами и роскошными иссиня-чёрными волосами, закатанными в плотный валик.

— Здравствуйте, Эстер Иосифовна. Рад вас видеть в качестве своей дорогой гостьи, — распинался вождь перед моей ошалевшей бабулей. — Здесь вы теперь будете жить и работать. Я покажу вам вашу квартиру и ваше рабочее место.

Бабушка робко спросила, сможет ли увидеться со своей семьёй.

— У вас теперь нет семьи. Хотите, я буду вашей семьёй? Больше вам ни с кем не разрешается разговаривать. В случае нарушения ваш собеседник будет уничтожен, невзирая на пол и возраст. Впрочем, вам теперь будет не до разговоров. Пойдёмте, я покажу вам вашу лабораторию.

Позже, много позже, бабушка по расположению украдкой высмотренных из окон примет, поймёт, что лаборатория и её новая, роскошная квартира располагались в Потешном дворце, что у западной кремлёвской стены, между Троицкой и Комендантской башнями. Там ей довелось жить среди теней прошлых жильцов, начиная с боярина Милославского и заканчивая Надеждой Аллилуевой и Яковом Джугашвили.

Уже освободившись из плена, бабушка, бывало, гуляла по Александровскому саду, и сердце её билось от близости ТОЙ САМОЙ лаборатории.

О, что это была за лаборатория! Мечта, показавшая ей в Институте Мозга лишь кончик своего хвоста, была воплощена в деталях и вариациях. Самородок проделал огромный путь от деревянных ящиков и выбивающего морзянку коня до металлических вакуумных корпусов, самописцев и динамиков, механически воспроизводящих наборы звуков. Речь этих аппаратов напоминала речь глухих с детства людей, разбирать её было непросто, но бабушка привыкла.

Попугай-Самородок находился тут же, при своём хозяйстве, в клетке. Он вводил в курс свою преемницу с большим удовольствием — ведь впервые за много лет ему представилась счастливая возможность общения с коллегой, тем более — дамой. Разговаривал Самородок с грузинским акцентом, ибо программа переработки импульса в звук была написана им отменно!

Он отвечал на все, даже самые каверзные, вопросы.

— Скажите, почему вы не выбрали себе, скажем, новое тело? При возможностях вашего друга… Подобрали бы врага народа. Или кого-нибудь с черепно-мозговой травмой…

— Дитя моё, в наше время безопаснее быть попугаем, чем человеком, — отвечал он.

И ошибся. Когда курс обучения моей бабушки был завершён, включая освоение самой последней, птичьей, технологии, Сталин пришёл в лабораторию сам. Побеседовал с попугайным воплощением своего товарища, удостоверился в том, что смена кадров прошла успешно, и свернул птичке голову.

— Теперь ты у меня одна, — усмехнулся он и бодро покинул помещение.

Попугайчика Вождь, шутки ради, похоронил под вымышленным именем у Кремлёвской стены. Первое, человеческое, тело Самородка сгорело в крематории.