Бабулька на горошине - [12]

Я молча слушал вруна, на лице которого не дрогнул ни один мускул, потом показал ему фото.

– По моей просьбе один из прихожан, которые выдворили вас из церкви, прислал фото. Около автомобиля на снимке стоите вы?

– Точно, – не стал спорить Вадим.

– Машина моя, – вступил в разговор Вениамин.

– Ты разрешаешь мне иногда своими автомобилями пользоваться, – не смутился Вадим, – порой мне надо выпендриться.

– Вы назвали отцу Федору свое имя, – продолжил я, – представились Вениамином Андреевичем.

На лице лгуна появилось выражение крайнего изумления.

– Я?

– Ну не я же! – вскипел Бобров. – На фото ты стоишь у моей машины.

– Ну да, – подтвердил Вадим, – я ездил к одному большому человеку, не хотел нищим выглядеть. Надеюсь, получится у нас с ним бизнес!

– Не произноси при мне слова «бизнес», – потерял хладнокровие Бобров. – Я сто раз слышал о твоих наполеоновских планах.

– В объектив кроме вас и дорогой иномарки еще попал деревенский туалет, дощатая будка, – заметил я. – У «одного большого» человека нет в доме канализации? Он сам и его семья ходят во двор?

– С чего вы решили, что мы беседовали у него на участке? – осведомился Вадим. – Встретились на нейтральной территории. Не в ресторане, где у обслуги уши длинные, не у него в кабинете, где может подслушать секретарь, мы беседовали на улице.

– У сортира? – злым голосом осведомился Бобров. – Большой человек наслаждался ароматом дерьма?

Вадим встал.

– Веня, прости. Мне не нравится твой тон. И я не намерен общаться с твоим гостем, которого впервые вижу. Да, я брал машину, но по твоему разрешению. Где, с кем и о чем я беседовал, это только мое дело. Священника никогда не видел. В Бога не верю, по церквям не шляюсь. Полмиллиона никому не давал. Более ничего не скажу.

Я вынул диктофон и включил запись, которую мне оставил отец Федор, в комнате загремел голос Вадима:

– Или ты, поп… возвращаешь пол-лимона с процентами, или я тебя …! Знаешь, кто я такой? Открой «Гугл», почитай про Боброва Вениамина Алексеевича!

Лицо Вадима окаменело.

– Эх, голубчик, – покачал головой мой друг детства, – забыл ты про технический прогресс. Хорош комедию ломать. Рассказывай, что за деньги? Почему на священника налетел? В чем смысл твоего поведения?

Вадим издал всхлип, согнул колени, рухнул на пол и замер.

Мы с Гогой рассмеялись.

– Хорошо сыграно, – похвалил Бобров. – Может, тебе в Голливуд податься?

Вадим не отвечал.

– Вы же взрослый человек, – укорил я лицедея, – зачем комедию ломать?

Владелец транспортной конторы приподнялся.

– Где я? Как сюда попал?

– Тебе не надоело? – снова разозлился Вениамин.

– Вы кто? – испуганно осведомился бывший муж его жены.

– Не играйте с огнем, – предупредил я, – у Вениамина Андреевича может терпение лопнуть.

– Уже лопнуло, – рявкнул Гога, взял телефон и коротко приказал: – Игоря сюда.

– Где я? – озирался по сторонам комедиант. – Кто я? С кем беседую? Как вас зовут?

В кабинете появился здоровенный парень метра два ростом, обладатель пудовых кулаков.

– Звали? – спросил он.

– Унеси этого, – приказал хозяин.

Парень двинулся ко мне.

– Не Ивана Павловича, – остановил его босс, – другого.

– Брата Ирины Николаевны? – уточнил вышибала.

– Наконец-то догадался, давай действуй, – скомандовал Вениамин.

Игорь подошел к Вадиму:

– Пойдемте.

– Кто я? – бубнил лицедей.

– Вадим Николаевич, – удивился охранник.

«Актер» продолжал изображать внезапную потерю памяти.

– Где я?

Игорь сдвинул брови.

– В кабинете шефа.

– Как меня зовут? – ныл «артист».

– Вадим Николаевич, – повторил секьюрити и добавил: – Антипин.

– Надоело! – гаркнул Вениамин. – Бери его за шиворот и выталкивай на улицу, конец моему терпению.

Игорь схватил Вадима в охапку и унес.

Глава девятая

Домой я вернулся в странном настроении. С одной стороны, я очень обрадовался встрече с Гогой. У меня в детстве было не много друзей. Школа, в которую я ходил, имела прекрасную репутацию. Педагоги старались относиться ко всем ученикам одинаково, не заискивали перед детьми богатых, чиновных родителей. Большинство учителей составляли женщины, и все они являлись поклонницами писателя Павла Подушкина. Один раз на Восьмое марта отец приехал в нашу школу на встречу с коллективом педагогов, привез в подарок новую книгу и раздавал автографы. Я в одиннадцать лет впервые понял: знаменитость дома и знаменитость на людях – это два разных человека. До того как мой отец стал общаться с педагогами, я и не предполагал, что он такой веселый и разговорчивый. Дома отец больше молчал. Через неделю после того визита я получил двойку за контрольную по математике, а потом неуд по физике. Любя писателя Подушкина, зачитываясь его романами, учительницы не собирались ставить его сыну незаслуженные им отметки. Написал чушь в тетради? Получи что заслужил.

С одноклассниками я не конфликтовал, но у нас было мало точек соприкосновения. Я не любил играть в футбол, ходить в кино, мне нравилось читать. Вот Гога оказался очень на меня похожим. Однажды, придя в гости, он признался, что после того, как закрыл книгу «Король Матиуш Первый», долго плакал, а потом решил, что юный государь не погиб, а остался жив. А я сказал другу, что и в моей голове роились те же мысли. Два наивных третьеклассника взяли в домашней библиотеке Павла Подушкина нужный том, открыли последнюю страницу, нашли там адрес издательства и написали письмо. «Мы, Ваня и Гога, полагаем, что автор произведения «Король Матиуш Первый» знает, что главный герой жив. Мы очень переживаем за судьбу Матиуша, дайте нам, пожалуйста, адрес писателя, хотим узнать у него, как связаться с мальчиком-королем. Мы никому не расскажем, где прячется Матиуш, умеем хранить секреты. Просто хотим сказать мальчику-королю, который якобы погиб: «Мы готовы стать твоими друзьями. Никогда тебя не предадим. Мы не верим, что ты умер на фабрике. Ты ведь сбежал с необитаемого острова. Ты точно жив».