Бабочки в жерновах - [12]

Слезы, конечно, ничего в судьбе Скайры не изменили. Остров Эспит ждал свою эмиссаршу, но… до него же еще надо было добраться!

Лив очнулась от воспоминаний, словно вынырнула, чтоб глотнуть воздуха — и опять туда, в темно-зеленую глубину, в холод и вечное молчание, туда, к отмели, где среди тысячи раковин-дней найдется одна-другая с жемчугом… Возможно. А возможно — и нет. Прищурившись, она посмотрела на небо, уже зардевшееся предзакатным багрянцем, и вздохнула с малодушным облегчением. Все-таки сегодня уже слишком поздно для похода в подземелье башни, а вот для воспоминаний — в самый раз. Нужно лишь закончить эти приятные вечерние заботы: обиходить козу, которую она действительно завела, покормить Перца, полить цветы, поджарить гренок и заварить чай. Сегодня не нужно спускаться. Морские и подземные, как хорошо, что не нужно!

Согретая этим решением, она даже мурлыкала себе под нос навязчивый мотивчик песенки, под которую третьего дня вдова Матэи пыталась затеять танцы. Не самая лучшая идея не самой умной из женщин, по правде-то сказать. Соседей больше занимал не новенький патефон, а запах рыбы на решетке и свежее пиво. Единственной, кто проявил интерес к развлечению, оказалась Лив, но и то лишь потому, что от музыкального аппарата и модных пластинок так и веяло мурранской республикой и контрабандой. Легкомысленный мотив пах ночными вылазками под носом у береговой охраны, табаком, солью, мужским потом и углем пароходной топки. Бертом. Наверняка он и привез запретную вещицу, больше некому. То-то вдова Матэи отводила глаза и криво улыбалась. Лив ухмыльнулась в ответ и погрозила нарушительнице пальцем. За столько лет соседи могли бы и привыкнуть, что она — не таможня и не патруль, и до всего, что рыжий контрабандист творит за пределами острова Эспит, даме Тенар и дела нет. Вот когда его быстрые ноги ступают на главный причал или шлепают по мелководью в Косой бухте — тогда другое дело!

Она улыбалась над чашкой, вспоминая тот «танцевальный» вечер. Дам не пришлось разнимать — уже хорошо, хотя все шло к драке. Но хитрец Хил Рэджис опять прикинулся глухим, а затем так вовремя разыграл очередной припадок, что островитянки не успели всерьез сцепиться из-за единственного кавалера. Умник Хил! Вот уж кто выжимает все возможное из романтического ореола, что окружает покалеченных на войне героев. В том случае, конечно, когда они не слишком сильно покалечены. Пара интересных шрамов, легкая глухота на одно ухо и выборочная потеря памяти — следствие контузии. Это совсем не то же самое, что оторванная рука или протез вместо ноги! Тем паче, что столь своевременное расстройство памяти, равно как и глухота, подтверждается лишь словами самого Хила. С героя сталось бы и слукавить!

Во всяком случае, когда они уже за полночь возвращались вдвоем по домам, никакой глухоты Лив не заметила, да и припадки с Хилом случались лишь в присутствие женщин из семьи Тэранс. Впрочем, крышу чинить даме Тенар сосед отказался, отговорившись все тем же недугом, так что кто знает, кто знает… Может, и впрямь контуженный? Однако велосипед оседлал лихо и пылит по дорогам Эспита не хуже, чем сама Лив, когда-то первой оценившая этот дар прогресса. Служба эмиссара такова, что иногда требуется быть сразу в нескольких местах, и хоть разорвись, а содержание лошади сожрало бы не только жалованье, не к ночи будь помянуто, но и весь доход из «прочих» источников. Велосипед же окупился за один сезон, особенно после того, как лорд Эспит убедил подданных собрать средства на ремонт дорог и покрытие их асфальтом.

Лив глотнула остывшего чая и потрепала по холке пса, который подошел и положил ей голову на колено.

— А что, Перчик, заслужили мы с тобой маленькую компенсацию за все горести наши, а? И крышу менять все-таки надо… Вот приплывет эта рыжая морда, а тут мы его и сцапаем… и склад его накроем… Найдется у Берта в норе пара-тройка роскошных вещичек, как думаешь? Вот мы его и прижмем… и штрафик возьмем… и в казну возьмем, и себя не обидим. А?

Перец чуть вильнул длинным хвостом, заслышав знакомое имя. Именно Берт когда-то привез на Эспит щенков редкой «оленьей» гончей. Нескладные длиннолапые малыши приходились внучатыми племянниками любимой суки Ее Императорского Величества и родословную имели посолидней, чем у иного графа. Рядом с таким псом презренным смердом почувствовал бы себя и принц-консорт, не говоря уж о всякой мелкой дворянской сошке вроде графов и маркизов. К несчастью, из трех щенков один оказался бракованным. Недопустимым изъяном для стандартов породы считалась даже узкая белая стрелка на лбу Перца, что уж говорить о разноцветных глазах. Когда «молочная» синева стала янтарем отрочества, выяснилось, что Перец — злополучный обладатель «волчьих», зеленоватых глаз. Хотя насчет удачи можно бы и поспорить — щенок в итоге достался Лив, и все сложилось как нельзя лучше. Лорду Эспиту для престижа хватило и пары «императорских» собак, а даму Тенар мало волновали стандарты экстерьера, лишь бы человек, то есть пёс, был хорошим. Тем паче, что самого Перца ничуть не тяготили ни недостатки внешности, ни «плебейская» кличка.