Бабочки в жерновах - [117]

— Но можно же что-то сделать? Хоть что-то? — отчаянно взвыл археолог. — Ну… ну выпусти всех! Пускай в этот раз мы умрем все вместе.

С неба уже начинал сыпаться пепел. Потихоньку так, совсем по чуть-чуть. Почти как меленький весенний дождичек. Там капелька, тут капелька. И стало вдруг так тихо-тихо. Даже земля перестала трястись, лишь из недр слышался глухой гул.

Мельтешащий и суетящийся чужак немного раздражал стражницу, но она все-таки попыталась объяснить новичку, что здесь и сейчас трепыхаться уже бессмысленно. Пусть хоть попробует умереть с достоинством. Уже недолго осталось, на самом-то деле. Немного боли — и полет сквозь темноту на новый круг. Всего лишь чуть-чуть потерпеть, а потом станет хорошо. Это как сходить к зубодралу. Нужно просто себя заставить.

— Ничего не сделать. Никого не спасти. Я могу только умереть вместе с ними. Как обычно, — и, обойдя застывшего на ее пути Лэйгина, поковыляла обратно в тюрьму. Можно еще успеть раздать узникам вина, прежде чем они все задохнутся. Под хмельком будет если не легче, так хоть быстрее.

Мурранец глазам своим не поверил. Она сдается? Снова сдается? Пришлось догнать упрямую женщину, схватить за плечи, развернуть к себе лицом и как следует встряхнуть.

— Лив! Мы ведь живы. Там, на острове Эспит, мы живы прямо сейчас. Там сейчас праздник, Летний Фестиваль. И даже Перец по-прежнему с тобой. Ничего не закончилось. Еще есть время для всего.

— Для чего? — подозрительно спросила стражница.

Неужели она не понимала? Ланс растерялся, вгляделся в глаза Лив и увидел в них такую обреченность, такую тоску, что выпалил на одном дыхании, то, чего никогда бы прежде не осмелился сказать:

— Для любви, например.

И сделал то, что давно хотел сделать. Поцеловал Лив в сухие, припорошенные пылью губы. А потом вдруг спросил:

— Спорим, в прошлый раз ничего такого не было?

Всю романтику мгновения разрушил Перец, цапнув Ланса за ногу. Пребольно, к слову.

— Странный ты все-таки тип, Лэйгин, — помолчав, отметила стражница и повела плечами, стряхивая его руки. А потом взглянула испытующе и слегка насмешливо: — Не боишься застрять с нами? Отрастить крылышки? — и потрепыхала кистями рук, изображая порхание: — Бессмертие, конечно, хорошая штука, но вечность — это очень долго, а жернова тяжелые, поверь.

— Когда ты, проходя мимо, одариваешь улыбкой меня, подобной последнему лучу солнца, я становлюсь сильнее в два раза.

Оно само вырвалось, правда! Такие маленькие, хрупкие, нежные, такие простые слова на мертвом языке. Слова о любви, пережившие века, оказавшиеся сильнее смерти. Эти слова, с которых всё началось, и теперь — всё закончится.

Сказал, и будто написал их на листочке, сложил его в «голубя» и запустил в темное небо, в пронзительную тишину. Чтобы он пролетел через пространство и время, приземлившись в кабинете саломийского профессора. Там, где смотрит в окно и улыбается Другая Лив. Письмо для Ланса Лэйгина. Лично в руки.

Лив уже приоткрыла рот, чтобы ответить чем-нибудь горестным и мудрым, дескать, и любовь поэты придумали, чтоб денег не платить, и не найдешь чувства глупее, чем бессмысленная надежда, но… Вместо этого губы женщины раздвинула какая-то совершенно неуместная бесшабашная улыбка. В конце концов, что им всем теперь терять? Жизнь, что ли?

— А-а, ладно! Попробуем! — и встряхнулась, превращаясь из тоскующей смертницы в живую и вполне деятельную Стражницу Эспита: — Бери ключ, — она сняла один из ключей со связки: — Выпусти Берта. Вдвоем вам хватит сил, чтобы разбить кладку — она же еще свежая. И вытащить Келсу. А я пока займусь остальными. Ну? Вперед!

Может, он и прав, думала Лив, вбегая в тюрьму. Может, все это неспроста. Может, боги вовсе не отвернулись и как раз сейчас на нас смотрят. Но есть только один способ проверить.

— Выходите! — кричала Лив, отпирая камеры и чуть ли не пинками выгоняя смертников в коридор. — Выходите! Быстрей!

— Думаешь, стоит? — заколебался Исил, выглянув из пыточной. — Задохнуться не так мучительно. Мы тут просто заснем, а там… Там и поджариться можно.

Но Кат, заразившись лихорадочным энтузиазмом, сильно пихнула его в спину, освобождая проход.

— Дай пройти! Попытка не пытка — это разве не твои слова, зануда?

Кто мог, тот выбегал на арену, а кто не мог, тот ковылял или полз. Но хотели все. Не нашлось никого, кто бы отказался. Последний день Калитара в этот раз выдался… необычным.

— Это против правил, — заметил господин Тай, с достоинством покидая камеру.

— К воронам правила! — отрезала Лив. — Не до них сейчас.

— Я всегда считал, что из стражников получаются самые лучшие мятежники, — одобрительно кивнул лорд и стряхнул известку со своей туники. — Нужно только дать им время дозреть, как хорошему вину. Ну, веди нас, Лив.

Берт не поверил ни ушам, ни глазам, когда Ланс открыл замок от ошейника и сообщил, чем им предстоит заняться. Вечный пройдоха осторожно потрогал грязную, зато свободную шею, и в его бедовой голове тут же зародился план побега.

— Даже не надейся, — ухмыльнулся Лэйгин. — Калитар гибнет и мы вместе с ним. Я бы на твоем месте задумал то же самое. Более подходящего момента не найти, но…