Бабочка - [115]

— Предлагаю договориться о том, чтобы обе группы не действовали восемь дней. За это время увидим, что нам делать. Договорились?

— Договорились.

Я ухожу.

— Ну, что они тебе сказали?

— Они думают, что мы уже достаточно отомстили за Матье.

— Нет, — сказал Глиани.

Гранде ничего не сказал. Жан Кастелли и Луи Гравон согласны с перемирием.

— А ты, Пэпи?

— Я предложил им восемь дней ничего не предпринимать и дал слово, что никто из нас не тронется с места.

— Ты не хочешь отомстить за смерть Матье? — спрашивает Глиани.

— Парень, смерть Матье отомщена. Двое умерли. Для чего убивать остальных?

— Может быть, и они замешаны? Это надо проверить.

— Спокойной ночи вам всем. Прошу прощения, но я пойду спать, если сумею уснуть.

Мне необходимо остаться наедине с собой, и я растягиваюсь в гамаке.

Не было серьезного повода для дикой и нелепой смерти моего друга. Армянин убил его за то, что Матье заставил уплатить его сто семьдесят франков. Этот болван чувствовал себя униженным оттого, что ему пришлось отдавать долг на глазах у тридцати или сорока других картежников. Он сидел между Матье и Гранде и был вынужден подчиниться.

Да, это было для меня сильным ударом. Одно утешает: убийцы прожили всего несколько часов после своего подлого преступления. Но это, к сожалению, слабое утешение.

Глаза у меня закрыты, и я вижу красно-фиолетовые блики садящегося солнца, которое освещает своим последним лучом дьявольскую картину: труп с оторванными руками приближается к лодке… Колокол и в самом деле приглашает акул, и эти сволочи знают, что колокольный звон означает для них очередное пиршество.

Бедный друг. Я не могу больше. Нет! Нет! Нет! Пусть акулы сожрут меня, но живым, на пути к свободе, без мешков из-под муки, без камней, без веревки и без зрителей.

Кончено. Кончено. Не будет больше запланированных побегов. Чертов остров, два мешка с кокосовыми орехами и… отдаться на милость Божью.

— Пэпи, ты спишь?

— Нет.

— Хочешь немного кофе?

— Давай.

Я усаживаюсь на гамаке и беру чашку, кофе и сигарету, которые протягивает мне Гранде.

— Который час?

— Час ночи. Я начал сторожить в полночь, но видел, что ты ворочаешься, и подумал, что тебе не спится.

— Ты прав. Смерть Матье сильно подействовала на меня, но его погребение… Знаешь, это было просто ужасно.

— Не рассказывай мне ничего, Пэпи, я себе все представляю. Тебе не надо было при этом присутствовать.

— Я думал, что рассказ о колоколе — пустая болтовня. Кроме того, я не верил, что акулам удастся справиться с железной проволокой. Бедный Матье, всю жизнь передо мной будет стоять эта страшная картина. А как тебе удалось так быстро справиться с армянином и Беззаботным?

— Я работал на другом конце острова и совершенно случайно узнал об убийстве Матье. Я не стал возвращаться в лагерь, а отправился якобы ремонтировать замок. В лагерь я вернулся в 5 часов с полой трубой, в которую был засунут кинжал с двумя лезвиями. Стражник спросил меня, что это, и я ответил, что сломался деревянный шест моего гамака, и я хочу заменить его железной трубой. Трубу я оставил в душевой. Стемнело. Я укрепил кинжал на конце трубы. Армянин и Беззаботный стояли у своих гамаков, а Пауло несколько позади. Ты ведь знаешь, Жан Кастелли и Луи Гравон — смелые ребята, но они немолоды и недостаточно проворливы для такого дела.

Я хотел кончить с этим до того, как ты вернешься, чтобы ты не оказался замешанным. В случае провала ты, с твоим прошлым, получил бы максимум. Жан пошел в конец зала и погасил одну из ламп; Гравон сделал то же самое в другом конце. Зал был почти не освещен: горела лишь одна керосиновая лампа. У меня в кармане был большой фонарь, который подарил мне Деге. Жан шел впереди, а я за ним. Когда мы подошли к ним, Жан ткнул им в лица фонарь. Армянин от неожиданности заслонил глаза левой рукой, и я успел перерезать ему глотку. Беззаботный выхватил нож и, ослепленный, стал размахивать им перед собой. Я чуть не рассек его пополам. Пауло кинулся на пол и покатился под гамаки. Жан погасил фонарь, и я не стал преследовать Пауло.

— А кто потащил их в уборную?

— Не знаю. Думаю, это сделали ребята из их группы, чтобы вытащить патроны.

— Но ведь там наверняка большая лужа крови!

— Ты мне рассказываешь? Я постарался выпустить из них всю кровь. Однако я думаю, все будет в порядке. И фонарь, и кинжал я возвратил Деге через сторожа-араба. С этой стороны нам опасность не грозит. И угрызений совести у меня нет. Они убили нашего друга в момент, когда его глаза были застланы мылом, а мы вместо мыла ослепили их лучом фонаря. Мы в расчете. Что скажешь. Пэпи?

— Ты все сделал правильно, и я даже не знаю, как тебя благодарить за то, что ты так быстро отомстил за нашего друга, и за то, что, благодаря тебя я не вмешался в это дело.

— Не будем говорить об этом. Я выполнил свой долг. Ты столько страдал за то, чтобы стать свободным. Это должен был сделать я.

— Спасибо, Гранде. Да, я хочу выбраться отсюда больше, чем когда бы то ни было. Помоги мне сделать так, чтобы дело на этом кончилось.

— Я с тобой согласен. Один только Глиани утверждает, что они все виновны.

— Посмотрим, что будет в 6 часов. Я не пойду опорожнять унитазы. Притворюсь больным, чтобы присутствовать на перекличке.