– У меня одно условие… нет, два.
Он кивнул: согласен.
– Во-первых, убери куда-нибудь эту бабочку. Куда угодно. Я не хочу ее больше видеть.
После того дня Алина не заглядывала в бархатную коробку. Бабочке наверняка было одиноко, и порой на Алину накатывал страх: вдруг да без нее, без золотой броши, все разладится. Алина станет прежней собой, некрасивой и невезучей, и Леха, осознав, что его обманули, разозлится. И наверное, бросит.
Но потом Алина вспоминала первую глупую встречу. И вторую тоже. И ночь на диване, когда не было ни бабочки, ни Кары, но было нечто другое, неосязаемое, но очень важное.
Алина хороша такая, какая есть.
Наверное.
– А второе? – поинтересовался Леха. Гирлянды он повесил на шею, и, чтобы снимать их, Алине приходилось наклоняться.
– И эту ужасную скульптуру тоже убери! Я смотреть на нее не могу! Все эти штырики, крючочки… жуть.
– Аль… а давай ты все тут переделаешь? Ну так, чтоб жить можно было.
– Я говорила, втянет! – Дашка все-таки попала снежком в Славкину спину, и Алька готова была поклясться, что эта спина ждала попадания. – На дизайнере экономит! На поваре экономит! Эксплуататор!
Это точно. Эксплуататор. И сатрап.
И родной близкий человек, с которым Алина не готова расстаться. А замуж… почему бы не сходить еще раз? Только не в Африке! Алина плохо жару переносит…
