Бабочка - [26]

* * *

— Джесс, да ты что, совсем спятил?

— Ничего подобного.

— Ведь родинки есть у всех.

— Уош, если бы дело было только в одной родинке, я бы, возможно, даже не заметил бы ее. Но все далеко не так просто. С тех самых пор, как Джейн примчалась сюда и нашла малыша в его хижине, я силился понять, зачем Моуку понадобилось его похищать. И тем же самым вопросом задавался и ты, и все остальные. С того самого вечера, как сюда приехала Белл, я силился понять, что ей здесь надо, а после того, как она попыталась зарезать Моука, я помимо всего прочего стал ломать голову над тем, зачем она это сделала. О том же самом думали и ты, и Джейн, и все остальные. Зато теперь все становится на свои места. Он похитил Дэнни, потому что Дэнни — его сын, и он понял это по той родинке, как догадалась об этом и Белл, и сама Кейди. Но Джейн отняла у него ребенка, а тут и Кейди подвернулась возможность выйти за тебя замуж, но для этого нужно было позаботиться о том, чтобы то, другое, обстоятельство никогда не выплыло бы наружу. Но Белл знала Моука лучше, чем кто бы то ни было. Она прекрасно понимала, что ему нельзя доверять, потому что рано или поздно он все равно проболтается. К тому же в любом случае дни ее были уже сочтены, и тогда она приехала сюда, чтобы остановить его. Это был единственный способ заставить его замолчать навсегда. И, черт возьми, что ты хочешь сказать тем, что у всех есть родинки? Как, по-твоему, ребенок и мужчина могут иметь такую необычную родинку и не быть при этом связаны между собой?

Он сидел на краешке кровати в своем гостиничном номере и был уже одет в костюм для церемонии. Не было лишь пиджака, который висел на спинке кресла с гвоздикой в петлице. В том же кресле стояли еще два ящика с цветами. Он закурил сигарету и сосредоточенно выкурил ее, не проронив при этом ни слова. А затем сказал:

— Нет, Джесс, этого просто не может быть. Во-первых, она не такая. И даже если бы она была девушкой такого поведения, то она не стала бы заниматься такими вещами с Моуком. Ведь он ей в отцы годится. Ему же почти столько же, сколько и тебе.

— Ему тридцать девять.

— Нет, она просто не могла этого сделать.

— Выходит, что могла.

— А я говорю, не могла.

Уош зло взглянул на меня, и уж не знаю, чего такого особенного в тот момент было в моем взгляде, но только, наверное, вид у меня был довольно красноречивый, потому что в следующий момент он привалился спиной к стене и простонал:

— О, Господи.

— Ты что, думаешь, я с тобой шучу?

Он закурил еще одну сигарету и после некоторого раздумья объявил:

— Джесс, тогда я пойду и убью его.

— А вот этого я тебе не позволю.

— А я у тебя и не спрошу.

— Во-первых, ты не знаешь, где его искать, а я тебе этого не скажу, и даже если бы ты знал, то все равно не смог бы добраться туда один, без провожатого. А к тому времени, как ты нашел бы себе проводника, то Моук уже был бы мертв, потому что я собираюсь убить его на обратном пути.

— Ведь она мать моего…

Он осекся и ошалело поглядел на меня, и мне показалось, что до него лишь теперь дошло истинное значение всего рассказанного мною.

— Значит, ничего с этим поделать я все равно не могу, не так ли?

— Ничегошеньки.

— Единственное, что мне остается, так это…

— Убить ее, да?

Он не ответил. А просто подошел к окну и стал глядеть на улицу, но было видно по всему, что именно это он и хотел сказать.

— Что ж, Уош, я попытался было это сделать, но не смог.

— А я смог бы.

— А вот с ним все будет иначе.

Затем раздался звонок, и он пошел открывать. На пороге стояли его отец и мать. Его отец оказался высоким, седовласым человеком, с очень смуглым, словно опаленным солнцем лицом. А его мать была розовощекой и очень миловидной особой. Она расцеловалась с ним и тут же начала расспрашивать: здесь ли невеста, и где малыш, и дальше в том же духе. Он представил меня родителям, и они оба поздоровались со мной за руку и сказали, что будут очень рады, если я смогу принять участие в свадебной церемонии.

— Мама, никакой свадьбы не будет.

— Что?

— Извините, что вам пришлось ехать в такую даль. Но мы сейчас же возвращаемся домой.

Глава 10

Я остановился, не доезжая до того рокового поворота, а затем спрятал свой грузовичок за старой бензоколонкой, взял из кабины винтовку и по остову старого моста перебрался через ручей. Оказавшись на другой стороне, я пробрался вдоль основания скалы, и оставшись незамеченным сверху, вышел наконец-таки на тропинку. Затем я начал бесшумно взбираться на склон. Оказавшись в штольне, открыл сундук для инструментов, заправил лампу, зажег ее и поставил на землю рядом с собой. Затем отрезал примерно шесть футов бикфордова шнура, свернул его и сунул в карман. Туда же я положил и коробку с запалами. В другой карман я засунул парочку шашек динамита. После чего отправился дальше. Подойдя к шахте, я выложил на стеллаж порох, шнур и запалы, рядом поставил свои ботинки и привязал их к стойке, чтобы не утащили крысы. Затем взял винтовку и начал взбираться вверх по лестнице. Выглянув из провала, я увидел, что он перебрался на другое место и теперь сидел примерно в шести футах от той позиции, на которой я застал его в прошлый раз. К тому же теперь он был в большей степени, чем прежде повернут в мою сторону, но так было даже лучше. Моук ел консервированную фасоль, выковыривая ее из банки при помощи ножа, и я подождал, пока он не закончит трапезу, а затем вскинул винтовку и прицелился точно в «бабочку». Когда я спустил курок, он согнулся пополам, хватаясь руками за живот и задрыгал ногами, словно кот, пытающийся стряхнуть с лап прилипшие бумажки. Дыхание его стало частым и прерывистым, словно у собаки в жару. Только причиной этого была вовсе не жара, а боль. Меня это вполне устраивало. Я вышел из своего укрытия, поднял с земли винтовку, которую он отложил на время еды, после чего сел напротив, наблюдая за тем, как он бьется в конвульсиях.