Бабек - [43]
В общем настроения крестьянства приняли иные формы и пошли по трем различным путям.
Неудачи восстаний, особенно восстания Бабека, много сулившего крестьянам, принесшим ему столько жертв, повергли большую часть их в глубокое уныние. Надежды на скорое пришествие обетованного мессии, царя Ширвина, которого они видели в Абу Мослиме, в Бабеке, — исчезли. И массами с нарастающей силой начал овладевать тот религиозный дурман, который обычно усиливает свое влияние на умы в эпохи реакций, в эпохи, следующие за неудавшимися восстаниями и революциями, в эпохи разбитых надежд. Повсюду в Иране появились бесчисленные братства суфи-дервишей, проповедывавших аскетизм, умерщвление плоти, отречение от мира, суливших за страдания на земле награды в потустороннем мире. Вступавший в братство отрекался от личной жизни, давал клятву беспрекословного повиновения руководителям, которые становились безграничными властителями над телами и умами братьев низших степеней и могли их неограниченно эксплоатировать. Они подвергали братьев разного рода физическим упражнениям, имевшим целью притуплять их ум, создавать из них безвольных кукол, рабов высших должностных лиц братства. Братья должны были по нескольку тысяч раз в день повторять имя божье, прыгать, вертеться на месте, пока не падали в изнеможении. Все это должно было, по учению дервишей, приблизить братьев к божеству, заставить забыть земные горести, дать им предвкушение райского блаженства. С этого времени дервиши (в Средней Азии их называют ишанами) становятся виднейшими и наиболее влиятельными фигурами в жизни крестьянства Ирана. Крестьянин считает их святыми, божьими людьми, он отдает им все, чего они ни потребуют, из своего имущества, вплоть до своей жены. Влияние официального духовенства, мулл, ничтожно в сравнении с влиянием дервишей, и правительствам восточных государств приходилось, да и сейчас приходится, очень считаться с ними. По их наущениям, в результате их агитации случалось немало бунтов и переворотов, направленных против правителей, ставших почему-либо неугодными руководителями братств.
Другая часть крестьянства пошла по иному пути, пути тоже обычному для эпох реакций, пути заговоров и террора, глубокого подполья и тайных организаций.
Девятый век — эпоха после гибели Бабека — явился свидетелем массового перехода иранского крестьянства в ислам, и хуремитизм исчезает из истории Ирана. Этот переход давал некоторое облегчение от налоговых тягот (освобождал от подушной подати) и делал новообращенного равноправным по отношению к старым мусульманам: с тех пор как турки, сами недавно принявшие ислам, стали хозяевами халифата, отошло в далекое прошлое время, когда арабы обращались с новообращенными других национальностей как с низшими существами.
Но, принимая ислам чисто внешне, крестьяне свято хранили в сердце своем хуремитские верования, верования в переселение душ, в грядущее воплощение царя Ширвина. И эти свой верования они приспособили к исламу. Наибольшее распространение между ними получила мусульманская секта измаилитов, появившаяся много раньше, но лишь теперь получившая широкое распространение. Эта секта, признававшая и Аллаха, и Мохаммеда, и божественность корана, признавала и пришествие в конце времен обетованного мессии, Махди, который должен уничтожить неправду, господствующую в мире, и водворить царство божие на земле. Это пришествие, обещанное, хотя в смутной форме, ученьем Мохаммеда, как нельзя лучше совпадало с хуремитскими верованиями в Ширвина: изменилось только имя обетованного мессии. Один из потомков Али, который, по учению измаилитов, был воплощением божества, Измаил, имел сына Мохаммеда, погибшего еще при жизни отца при таинственных обстоятельствах. Измаилиты учили, что дух божий, воплотившийся в Али и переселявшийся затем в тела его законных преемников, спас Мохаммеда ибн Измаила от гибели, скрыл его от глаз людей и, когда настанет час, вселится в него и появится перед людьми в качестве обетованного Махди. Ему надо беспрекословно повиноваться и теперь, а ввиду его невидимости, надо повиноваться его посланным. На основании этого учения была создана грандиозная тайная организация, опутавшая своими сетями все страны ислама. Под ее руководством происходили многие заговоры, террористические акты, подчас и опасные для халифата восстания.
Мы знаем, что Алиды выдвигались везде на территории халифата недовольными классами в качестве вождей, но восстания, руководимые потомками Али, были разрозненными и легко подавлялись халифами. Теперь энергичные и смелые люди, захватившие руководство измаилитскими организациями, делают попытку об'единить всех недовольных против халифата для его разрушения. В северной Африке они ищут приверженцев среди берберов — кочевников, угнетавшихся арабами; в Египте их опорой была торговая буржуазия Александрии, которая страдала от конкуренции Багдада, и туземное крестьянство. В Аравии к измаилитам примыкают торговые слои побережья Персидского залива, которых забивали торговцы Басры, Сирафа и других портов персидского берега. В северном Иране их приверженцами стали крестьяне, бывшие хуремиты.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.