Бабье лето Джонсона Сухого Лога - [2]

Когда клубника начала поспевать, Сухой Лог купил самый тяжелый кучерский кнут, какой нашелся в деревенской лавке. Не один час провел он под виргинским дубом, сплетая в жгут тонкие ремешки и приращивал к своему кнуту конец, пока в руках у него не оказался бич такой длины, что им можно было сбить листок с дерева на расстоянии двадцати футов. Ибо сверкающие глаза юных обитателей Санта-Розы давно уже следили за созреванием клубники, и Сухой Лог вооружался против ожидаемых набегов. Не так он лелеял новорожденных ягнят в свои овцеводческие дни, как теперь свои драгоценные ягоды, охраняя их от голодных волков, которые свистали, орали, играли в шарики и запускали хищные взгляды сквозь изгородь, окружавшую владения Сухого Лога.
In the house next to Dry Valley's lived a widow with a pack of children that gave the husbandman frequent anxious misgivings. In the woman there was a strain of the Spanish. She had wedded one of the name of O'Brien. Dry Valley was a connoisseur in cross strains; and he foresaw trouble in the offspring of this union.	В соседнем доме проживала вдова с многочисленным потомством - его-то главным образом и опасался наш садовод. В жилах вдовы текла испанская кровь, а замуж она вышла за человека по фамилии О'Брайн. Сухой Лог был знатоком по части скрещивания пород и предвидел большие неприятности от отпрысков этого союза.
Between the two homesteads ran a crazy picket fence overgrown with morning glory and wild gourd vines. Often he could see little heads with mops of black hair and flashing dark eyes dodging in and out between the pickets, keeping tabs on the reddening berries.	Сады разделяла шаткая изгородь, увитая вьюнком и плетями дикой тыквы. И часто Сухой Лог видел, как в просветы между кольями просовывалась то одна, то другая маленькая голова с копной черных волос и горящими черными глазами, ведя счет краснеющим ягодам.
Late one afternoon Dry Valley went to the post office. When he came back, like Mother Hubbard he found the deuce to pay. The descendants of Iberian bandits and Hibernian cattle raiders had swooped down upon his strawberry patch. To the outraged vision of Dry Valley there seemed to be a sheep corral full of them; perhaps they numbered five or six. Between the rows of green plants they were stooped, hopping about like toads, gobbling silently and voraciously his finest fruit.	Однажды под вечер Сухой Лог отправился на почту. Вернувшись, он увидел, что сбылись худшие его опасения - потомки испанских бандитов и ирландских угонщиков скота всей шайкой учинили налет на клубничные плантации. Оскорбленному взору Сухого Лога представилось, что их там полным-полно, как овец в загоне; на самом деле их было пятеро или шестеро. Они сидели на корточках между грядками, перепрыгивали с места на место, как жабы, и молча и торопливо пожирали отборные ягоды.

Dry Valley slipped into the house, got his whip, and charged the marauders. The lash curled about the legs of the nearest-a greedy ten-year-old-before they knew they were discovered. His screech gave warning; and the flock scampered for the fence like a drove of javelis flushed in the chaparral. Dry Valley's whip drew a toll of two more elfin shrieks before they dived through the vine-clad fence and disappeared.	Сухой Лог неслышно отступил в дом, захватил свой кнут и ринулся в атаку на мародеров. Они и оглянуться не успели, как ременный бич обвился вокруг ног десятилетнего грабителя, орудовавшего ближе всех к дому. Его пронзительный визг послужил сигналом тревоги -все кинулись к изгороди, как вспугнутый в чапаррале выводок кабанов. Бич Сухого Лога исторг у них на пути еще несколько демонских воплей, а затем они нырнули под обвитые зеленые жерди и исчезли.
Dry Valley, less fleet, followed them nearly to the pickets. Checking his useless pursuit, he rounded a bush, dropped his whip and stood, voiceless, motionless, the capacity of his powers consumed by the act of breathing and preserving the perpendicular.	Сухой Лог, не столь легкий на ногу, преследовал их до самой изгороди, но где же их поймать. Прекратив бесцельную погоню, он вышел из-за кустов - и вдруг выронил кнут и застыл на месте, утратив дар слова и движения, ибо все наличные силы его организма ушли в этот миг на то, чтобы кое-как дышать и сохранять равновесие.
Behind the bush stood Panchita O'Brien, scorning to fly. She was nineteen, the oldest of the raiders. Her night-black hair was gathered back in a wild mass and tied with a scarlet ribbon. She stood, with reluctant feet, yet nearer the brook than to the river; for childhood had environed and detained her.	За кустом стояла Панчита О'Брайан, старшая из грабителей, не удостоившая обратиться в бегство. Ей было девятнадцать лет, черные как ночь кудри спутанным ворохом спадали ей на спину, перехваченные алой лентой. Она ступила уже на грань, отделяющую ребенка от женщины, но медлила ее перешагнуть; детство еще обнимало ее и не хотело выпустить из своих объятий.
She looked at Dry Valley Johnson for a moment with magnificent insolence, and before his eyes slowly crunched a luscious berry between her white teeth. Then she turned and walked slowly to the fence with a swaying, conscious motion, such as a duchess might make use of in leading a promenade. There she turned again and grilled Dry Valley Johnson once more in the dark flame of her audacious eyes, laughed a trifle school-girlishly, and twisted herself with pantherish quickness between the pickets to the O'Brien side of the wild gourd vine.