Бабье царство - [3]

Хотели сперва всё в секретности держать, но как Штаты ринулись в безлюдный мир, заявив на весь свет, что они молодцы.

И наши, чтоб не отстать, рассекретили. Штатам карты в руки, делай что хочешь, лишь бы экология не пострадала, а у нас куча комиссий по правам человека, толпы профессоров во всех отраслях и обществ по защите попугайчиков из параллельного мира. Но это же оказалось нашим козырем. Экономически у конкурентов фора, а у нас настоящий обитаемый мир со средневековьем. И матриархатом. Запад аж на кипяток изошёл. Хайп не утихает ни на секунду.

— Мы жрать-то будем? — спросил я у Катарины, когда миновали рынок.

— Вечно вам, мужчинам лишь бы хныкать? Потерпеть не можешь? — огрызнулась она.

— Ну, я же должен знать.

— Скоро.

— Когда скоро?

— Саске, — зло пробурчала в ответ наёмница. На местном непереводимом это было что-то вроде стервы. Только этим словом муже-тяночек звали, которые много говорят. А ещё по земной привычке вставляю местоимения «Я». А вот назло буду вставлять. Буду сучонком крашеным. Хотя нет, я русый от рождения.

Я поглядел на клинок Катарины. Уж не им ли с ней рассчитались? И ножны, и рукоять слишком хороши для этого мира. Про сам фальшион и говорить нечего, легированная сталь заводского проката с соблюдением всех технологий даже после ручной ковки на порядок превосходит местные изделия. После электрохимического травления узоров она превращалась в произведение искусства. Для местных это фактически аналог эльфийского клинка. А я сам типа эльфа. Ну, или эльфийки, если брать во внимание матриархат. Не старшей породы, но всё же. Длинных ушей не хватает. Зато голубые глаза, какие здесь бывают только у фольклорного северного народа, были фирменным знаком прогрессоров. Из-за этого на меня часто поглядывали с любопытством. Эксперты посчитали, что лучше быть эльфом, чем притворяться своим. Всё равно не получится. Хотя я точно знал о тайных агентах, в которые были набраны высокие спортсменки. Их долго-долго натаскивали на лингвистику и обычаи, а потом засылали как купцов.

— Долбанная провинция, — снова буркнул я, когда улочки между двухэтажными кирпичными домиками стали совсем узенькими, а грязь вперемешку с человеческими фекалиями никогда не высыхала. В такой тесноте, если три человека идут одной шеренгой, крайние локтями стен касаются.

Но к тесноте и грязи я привычен. По срочке мех-водом танка был. Из грязного комбеза почти не вылезал. Ботинки жалко. И портянки. Их же стирать надо, а стиральных машинок здесь нет, и ближайшие сто лет точно не будет. Разве что у лордесс и богатых купчих, но моя спутница ни то ни другое. Поэтому можно не надеяться.

— Вот, — произнесла Катарина, когда мы подошли к небольшой двери. Дом не выделялся среди прочих, и кто там жил, оставалось только догадываться. Разве что моя спутница сняла комнату по знакомству.

И опять под ногами грязь, вперемешку с золой, как обычно делают местные. Зола здесь вроде простейшего оберега. Я поморщился, а Катарина с силой постучала в дверь с большими щелями между досок.

Открыли почти сразу. На пороге встретила широкая бабища в возрасте. В седые косы были вплетены многочисленные жетоны-амулеты, а в руках — серая тряпка, о которую она вытирала руки.

— С каких это пор ты с халумари связывалась? — недовольно пробасила бабища, брезгливо скосив на меня глаза, словно на элитную проститутку.

Халумари. Это они нас так называют. Дословно переводится как полупризрак, то есть наполовину выходец из мира духов. Не боятся, но и не сильно любят. Скорее, не понимают.

— Деньги, матрэ. Деньги виноваты.

Я удивлённо вскинул бровь. Оказывается, это её мать.

— Заходи уж, — ласково произнесла матрэ дочери, а потом повысила голос на меня, стоило ступить на порог. — Ноги, хмани!

Ещё одно обзывательство, но не такое обидное, как саске. Что-то вроде недотёпы. Пришлось вытереть ботинки о приколоченную к дощатой рамке циновку из прутьев. Аналог коврика у двери.

— Надолго, Катри? — продолжила расспрос мать наёмницы, подойдя к одному из столиков.

— Поем, соберу вещи в поход и выдвинусь.

— На ночь глядя?

— Переночуем на Карчиках, зато Гнилой Березняк минуем по полудню.

— Ну, смотри-и-и, — скривившись, протянула матрэ, мол, тебе видней, но всё равно это глупо.

Я положил у стены спальник и торбу, а потом сел на лавку у двери, согнав с неё рыжую ласку, заменявшую местным кошку, и начал оглядывать помещение. Глаза совершали зигзагообразные движения, создавая панораму и сохранная ее в гель-процессоре. Это стандартная процедура для прогрессора, который оказался в новом месте, и при этом место может иметь некий интерес. Финальным действом внимательно оглядел мать наёмницы, внося ее биометрические данные в базу.

— Что будешь? — спросила бабища у Катарины, подходя к полкам с горшками и свёртками, занавешенными серыми холстинами. А с потолка свисали многочисленные вязанки сушёных корений, грибов и рыбы, создавая непередаваемый аромат.

— Мясо есть?

— Угу. А этому? — спросила матрэ, не догадываясь, что немного позже она на попадёт в соцмакет города.

— Я хочу омлет с ветчиной, — совсем не в вежливой форме произнёс я, заставив наёмницу сжать губы и потереть переносицу. Ей было стыдно за такую компанию, но ничего не поделаешь, контракт заключён, аванс выдан, а впереди ждёт основная плата. Может, тканями, может, кованым железом, а может, и серебром. Что сама выберет.