Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - [48]

Многие истории о Беште свидетельствуют о том, что евреи не раз обращались к тем же украинцам и полякам за помощью, и не встречали в этом отказа. Да и тот же Бешт, как мы увидим, не раз прибегал к такой помощи, нередко вступал в дружеские разговоры с поляками и украинцами, заботился о том, чтобы у них был достойный заработок, а также осуждал и пресекал любые попытки еврейских торговцев и арендаторов бессовестно наживаться на соседях-христианах.

Разумеется, отношения между представителями разных народов и конфессий в Меджибоже и Речи Посполита в целом отнюдь не были идиллическими. Были и попытки кровавых наветов, и грязные интриги с целью настроить польские власти и духовенство против евреев, и принуждению к крещению, и откровенное насилие. Показательной в этом смысле является жалоба, поданная христианским духовенством управляющему Меджибожем Волынскому о том, что евреи позволили себе «осквернение христианских святынь», отказавшись запереть лавки и покинуть рынок во время проходившего через него крестного хода.

И все же необходимо признать, что евреям Подолии жилось под князьями Чарторыйскими куда спокойнее и комфортнее, чем во многих других уголках Европы того времени. Хотя бы потому, что польские власти тщательно следили за соблюдением установившегося правопорядка и при необходимости предоставляли евреям необходимую защиту.

Большая часть еврейского населения Меджибожа второй половины XVIII века проживала в примыкающем к городскому рынку еврейскому кварталу, но несколько еврейских семей жили и в других районах города. Среди них были не только держатели мелких и средних лавочек на рынке, но и портные, сапожники, валяльщики валенок («каталок»), а также крупные торговцы скотом и мануфактурой, добиравшиеся по своим торговым делам до российских земель на востоке и до немецких земель на западе, принимая участие в знаменитых Лейпцигских ярмарках.

Об огромном финансовом расслоении еврейского населении города свидетельствует хотя бы тот факт, что среди евреев были как те, кто платил всего три злотых подоходного налога в год, так и те, у кого сумма налога составляла сто, двести и даже триста пятьдесят злотых.

В то же время в целом экономическое положение евреев Меджибожа было относительно благополучным, что доказывает хотя бы то, что несколько раз общины других еврейских местечек обращались к меджибожцам за помощью в покрытии их долгов по налогам, и эти просьбы, как правило не встречали отказа.

Как и другие этноконфессиональные общины, еврейская община пользовалась автономией и управлялась выборными лицами, которыми, понятно, становились самые богатые и уважаемые ее жители, находившиеся в тесных отношениях с польскими властями. Вместе с городским раввином, кантором синагоги, а также с рядом местных знатоков Торы они составляли своего рода городскую аристократию и интеллигенцию, одними из видных представителей которой в 1740-х годах были Давид Пуркес и Вольф-Зеэв Кицис, относившиеся к «старым хасидам».

Последний держал лавку на рынке, и, одновременно, уделял немало времени изучению Торы, Талмуда и Каббалы, а также, в соответствии с докатившимися и до Меджибожа ветрами Просвещения, проявлял интерес к светским наукам. В частности, по дошедшим до нас сведениям, р. Зеэв Кицис увлекался астрономией.

Повторим, к моменту поселения Меджибоже Бешт успел приобрести широкую известность как в качестве целителя и чудотворца, так и проповедника нового пути служения Всевышнего, по сути, нового учения.

По одной из версий он появился в городе по приглашению польских властей. Не самого князя Чарторыйского, разумеется, но, возможно, местного комиссара (уполномоченного короля) Волынского. Если такое приглашение и в самом деле имело место, то нам остается лишь предполагать, что именно могло стать его причиной. Не исключено, что сам комиссар или кто-то из членов его семьи обратился за той или иной помощью к Бешту, и встреча с ним оказала такое впечатление, что он превратился в его ревностного поклонника и решил взять под свое покровительство.

Версия эта тем более вероятна, что до нас дошло немало историй о добрых отношениях Бешта с комиссаром, который, вдобавок, нередко предостерегает польских помещиков от попыток строить какие-либо козни против «еврейского колдуна», так как им же от этого хуже будет.

Так, одна из историй рассказывает о помещике, который ненавидел Бешта и грозил при первой же встрече застрелить его из пистолета. Как-то раз Бешт сопровождал местного комиссара в его поездке по окрестностям, и когда они приблизились к дому этого помещика, комиссар предложил ему зайти. Бешт вошел в дом, затем сказал, что раз они все дела кончили, то он прощается с комиссаром, и, попрощавшись, вышел. Комиссар, зная, как помещик относится к Бешту, подивился спокойствию хозяина дома, но ничего не сказал.

Помещик между тем накрыл стол, и за едой комиссар заговорил о Беште. Пан тут же вышел из себя, и снова пригрозил его пристрелить.

— Да ведь он же был здесь, и попрощался со мной, заметил на это комиссар.

— Я его не видел, — ответил озадаченный помещик. И добавил: