Б.В.Г - [42]

«Вот опять меня приходится поить с ложечки,» — подумал он, мысленно усмехнувшись… Чай был сладким…

Над Даром склонилось чье-то незнакомое лицо.

— Здравствуй, — бодро сказал парень, — меня зовут Клот. Я твой друг, — и, уже для Рон, произнес: — С ним все хорошо, просто тело отвыкло слушаться, пока его не было, вот и все…

С этими словами Клот неопределенно хмыкнул и отправился играть в догонялки со Скирром, которому явно пришелся по душе.

Дар закрыл глаза и подумал, что состояние, в котором он находится, хоть и противно само по себе, но, тем не менее, избавляет от разговора с мамой: он до сих пор не знал, как ей все объяснить. Впрочем, разговор был неминуем… Вспомнился Дан, который говорил: «Если битва неизбежна, используй время, которое до нее осталось. Почисть оружие и все проверь, чтобы тебя ничто не подвело. Выспись. Сытно поешь. Будь готов».

Дан… теперь даже мысленно невозможно было сказать о нем «отец»… как вернуться, как смотреть ему в глаза? И если возвращаться, то зачем тогда все? Нет… это все равно что пытаться приставить на место отрубленную руку — не прирастет. Это до Войны пришили бы — и приросла… Нужно идти дальше, туда, где, как граненый изумруд, сияет Эмеральд…

Туда, где, как граненый изумруд,

Сияет Эмеральд,

Большие корабли идут,

Что знают даль.

Я с ними был в такой дали,

Сейчас чуть жив;

Волна качает корабли,

Разбив…

Дар пропустил строчки мимо ушей: записать все равно бы не смог… Как всегда, они появились бессмысленно, из ниоткуда и сейчас, обидевшись, ушли. Зачем они решили поведать о разбитых кораблях?.. Что если ни одного не осталось?..

«Дальше неизбежной битвы лучше не думать,» — напомнил Дан…

Но… кто-нибудь пробовал заставить себя о чем-либо не думать?.. Кто пробовал, тот знает, — это невозможно. Это все равно что запихать черта в сундук без замка: черт будет в этом сундуке только пока ты сидишь на крышке. И тут же выскочит, стоит тебе отвлечься.

Нет, предчувствие о разговоре с мамой сводило с ума. Дар прекрасно понимал, что все его доводы будут тут же сметены ее непоколебимым и правильным словом. Что его воля не устоит перед ее.

«Кто я? Мальчишка… Я не смогу даже ничего объяснить толком… Не сумею возразить… Но я должен отправиться на Эмеральд! Я не могу вернуться домой сейчас, когда я в одном шаге от истины…»

Нервы сошли с ума. Несчастное сознание моделировало и моделировало слова и разговоры, предсказывало поражение одной модели за другой, сжимало хватку удушающего отчаянья. Мысли не давали спать. Дар то и дело вздрагивал от любого шороха и снова уходил во тьму, блуждая на границе сна и яви.

…любая проблема, когда напитывается страхом, вырастает до невероятных размеров…

Оффтопик восьмой. Дачный домик.

Рон это место показалось очень знакомым. Но она долго не могла вспомнить, что же это. Наверное, потому, что кругом лежал снег. Чистый, искрящийся довоенный снег.

Ее поразила тишина: мир точно вымер или застыл неподвижно. На фоне такой тишины даже снег скрипел слишком громко, выдавая каждый шаг; и становилось не по себе… И все чувствовалось, что где-то совсем рядом стоит тот, кто молчаливо ждет и наблюдает.

…Стоило краю бревенчатого домика показаться из-за деревьев, Рон поняла, почему это место показалось ей таким знакомым: это был тот самый мир, являвшийся во снах. Мир, где их с Ивом встретили четверо беззаботных и веселых… Богов…

Ей стало страшно. Неужели кошмар тринадцатилетней давности начинается заново? Что им нужно от нее сейчас? Когда уже давно нет Ройхо-Влада и нависшего над миром Купола? Что?!.

Возле домика стояла одинокая человеческая фигурка, бледная и неказистая на фоне искристого великолепия довоенной зимы. Дар… Что мог он здесь делать?! Как он сюда попал? Вопросы без ответов… Он стоял, чуть ссутулившись; почему-то не надел куртки, и на голые плечи падал пушистый снег, мгновенно тающий в холодные капельки. По всей поляне не было и намека на следы — будто он и не пришел сюда, а свалился с неба. Или выстроил вокруг себя весь этот мир…

— Мама… — твердо сказал мальчишка, и в голосе мелькнули интонации Влада. А тот умел говорить так, что, казалось, наполнял неведомой энергией воздух. — Я должен идти, куда шел.

— Зачем, сынок? — опешила Рон.

— Затем, что я почти разгадал, что происходит в мире. Я знаю, что должен быть там, чтобы произошло то, что должно произойти. Нефью и Рая… они будто сорвали печать, освободили какую-то силу во мне, и она расширяет границы. Мама! Если ты вернешь меня домой, я в ней сгорю. Я уже чуть не сгорел однажды, когда воспользовался ею неумело. И чуть не умер, когда сделал сверх дозволенного — побывал в мире отца.

Рон верила. Она и сама чувствовала эту силу. Силу, сродни силе Влада, но в тоже время совсем иную… Милый любящий Влад был страшен, когда в нем просыпалось его божественное начало, его непоколебимое всемогущество, сметающее все на своем пути, жгущее хуже огня… Дар же — нет. Его могущество было покоем, безбрежным и необъятным, как небо, к которому люди так и не сумели привыкнуть. Дар не вызывал страха, лишь огромное, ни с чем не сравнимое доверие…

— Иди куда шел, малыш, — сказала Рон сыну. — Если в мире и вправду творится что-то важное, и я не останусь в стороне… Знаешь, мне кажется, судьба не зря собрала нас всех вместе.