Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г - [14]

Однако очень уж удачно все складывалось, и собрали на Москве 12 октября Собор, куда пригласили и донских казаков с атаманом. Собор же решил снова воевать с поляками.

Нужен был повод, и через три дня после Собора послали в Польшу гонца Борнякова с грамотой, чтоб паны правильно царский титул писали, иначе мол будем мстить.

Но пока вот так собирались, поляки и запорожцы под Хотином разбили турок и заключили с ними перемирие, а в Ливонии заключили перемирие со шведами.

Московским же людям направили паны ответную грамоту (привез ее Борняков 2 февраля 1622 года), где писали разные нехорошие слова про всех, начиная с матушки царя Ивана Васильевича Грозного.

Оскорбленный великий государь послал людей по городам собирать войско, «но грамоты о выступлении в поход не приходили», — записал С. М. Соловьев.

Куда ж теперь лезть в одиночку! Сильны поляки, задорны. Помнили московские ратные люди атаку польской кавалерии под деревней Клушино. Не дай Бог еще раз такое увидеть! Нет, рано нам с поляками воевать.

На Дону же, прознав про польскую силу, турецкую слабость и московскую нерасторопность, направились вольные люди при первой возможности в море за зипунами. За две недели до Великого дня, в начале апреля, вышли в море больше тысячи казаков, и старых и новопришлых. Да вслед за ними в мае, после Николина дня, двинулась еще одна партия — запорожский атаман Шило, сотни три черкасов и местных ребят с тысячу. Запорожцам поляки по условиям перемирия запретили по Днепру в море выходить, так они на Дон пришли…

Погуляли вольные ребята прямо под стенами Стамбула. Султан в ярости грозился визирю голову за нерадение отрубить. Но это, видимо, была его последняя угроза. В Стамбуле восстали янычары. В начале мая султана Османа убили и посадили на престол его слабоумного дядю Мустафу. Этого несчастного один раз уже свергали, но не убили, оставили, видно, про запас. Визирь все равно не уцелел, убили его вслед за султаном.

Татары, которым турки запрещали нападать на русские земли, теперь почуяли слабинку. Две тысячи их явилось на охрану Азова, но Азов охранять не стали. Наоборот, стравили азовцев с казаками. В начале июня прислали они в Войско сказать, чтоб явились донцы на Окупной яр мир обговорить и пленных обменять. Донцы, человек 30, поехали. Татары их подпустили и всех перебили, после чего, захватив с собой желающих азовцев, отправились на русские земли за полоном.

Все Великое Войско Донское всколыхнулось. Понеслись гонцы в верхние городки, чтоб перехватили татар на Казанской переправе. Сам войсковой атаман Исай Мартемьянов отправился на Мертвый Донец с шестью сотнями ждать татар и азовцев на верхнем перевозе. Тут с моря пришли гулебщики с богатой добычей, те, что первыми в начале апреля уходили, и тоже подключились к вспыхнувшей под Азовом войне.

И посольство Фомы Кантакузина, ведущее сложную антикатолическую интригу, и московские власти, прозевавшие удобный случай поквитаться с поляками, не хотели разрыва отношений России и Турции из-за казачьих зипунов. Летом из Москвы вместе с Кантакузиным поехали в Стамбул царские послы Иван Кондырев и дьяк Тихон Бормасов, прихватившие с собой жалование для казаков.

Ехало посольство на Дон с большой опаской. Охраны с ними, набранной по городам, было человек 800. Еще у Воронежа атаман Епифан Радилов, ехавший с посольством, стал послам высказывать: «Призывали меня в Москве к боярам, и бояре приходили на меня с шумом, меня и Войско все лаяли и позорили; а наше Войско — люди вольные, в неволю не служат, и вы, посланники, на Дон идите к началу, как Войско изволит, так над вами и сделают». Перепуганные послы дали знать в Москву: «Ждем себе задержания многого на Дону».

У Клецкою городка 2 июля узнали послы, что на Низу сидят пришедшие с моря гулебщики, разорившие Трапезонт, и с ними черкас человек 200. Ох, измена! Велено ж было черкас на Дону не принимать… А ниже, у городка Паншина, увидели послы человек 50 волжских казаков с атаманом Богданом Чернушкиным. Щеголяли те в рубашках тавтяных, в кафтанах бархатных и камчатных. А были они до этого на Хвалынском море и громили персидские суда.

Епиха Радилов взял их всех с собой на Низ. Стали посланники ему говорить, чтоб он таких воров к себе не принимал, а Епиха глубокомысленно ответил: «Если их не принимать, то они познают чужую землю».

Посланники засомневались — Войско ли это союзное, царю верное, или вертеп разбойничий? — и стали выше речки Чира в сомнении, плыть или не плыть им в низовые городки.

Войсковой атаман Исай Мартемьянов, узнав про те сомнения, прислал им нарочного с отпиской: приезжайте, на Дону и на Донце от черкас безопасно.

Двинулось посольство дальше и за день пути от Монастырского городка остановилось и послало вперед Епиху Радилова предупредить — едет мол посольство с жалованием и турецкого посла везет, пусть Войско их встречает с почестями по обычаю.

Епиха вернулся и сказал, что встретил десяток знакомых ребят, и те говорили, что Исай Мартемьянов три дня как ушел на море, в Монастырском городке пусто, и встречать послов некому.

Оскорбленные послы послали Епиху в Монастырский городок вторично. Тот вернулся и привез с собой 15 казаков из Монастырского. Те подтвердили — в Монастырском точно пусто, пусть послы не прогневаются, встречать их некому.