Азия в огне - [70]

— Это Полэн! — вскричали одновременно обе женщины и, повинуясь одному и тому же побуждению, они подошли к нему. Г-жа Меранд, взяв в свои руки голову матроса, расцеловала его в обе щеки, а Шарлотта изо-всех сил сжала его грубую лапищу своими обеими маленькими ручками, Полэн, бормоча что-то бессвязное — плакал и смеялся вместе, а прислуга, стоящая у дверей, следовала его примеру. Клеманс вытирала передником свои мокрые щеки; Меранд и Дюбарраль не могли удержатся от смеха, смотря на эту трогательную и забавную картину. Г-жа Меранд благодарила Полэна тысячью милых слов, которые может найти только сердце матери. И добродушный парень ревел белугой, вертя в руках свою фуражку. Но вскоре его обычный нрав взял верх над волнением.

— Нечего, сударыня, баловать меня таким образом. Если капитан и возвратился, этим он обязан Аркамонской Божьей матери. Я же был просто собачьим сыном, когда в первый раз покинул его среди бешенной орды, которая нас атаковала. Вот, тогда-то я и должен был его спасти. И еще…

— Перестань, Полэн, — перебил его Меранд: — ты более, чем выполнил твой долг. А теперь— ступай отдохнуть. И постарайся развеселить бедную Клеманс. Однако, где же Иван? Иван!

Прислуга у двери расступилась и дала дорогу русскому гиганту, который приближался тяжелыми шагами, опустив от робости глаза.

— Это — Иван, помощник Полэна. Он тоже имеет право на вашу признательность. Ведь он-то и спас Полэна, следовательно, он-то и есть настоящий виновник нашего бегства!

Все окружили Ивана, который очень мало понимал по-французски, но все-таки достаточно — для того, чтобы понять, какие чувства ему выражали.

Когда Полэн и Иван удалились — Меранд с нежностью подошел к матери и сказал:

— Пора вам на отдых, дорогая мама, — уже так поздно.

— Да, да, я пойду, мой мальчик. Я вся разбита, но так бесконечно счастлива! Завтра я буду более в силах слушать тебя и смотреть на тебя. Увы! Я хорошо понимаю, что недолго мне придется полюбоваться на тебя… Тебя потребуют на помощь— так как ты возвращаешься оттуда!

— Спите спокойно, мамочка, и не думайте ни о чем. Я избег уже стольких опасностей, что надеюсь не подвергаться уже чему-нибудь более ужасному. Пойдемте, я сам провожу вас в вашу комнату.

Робер Дюбарраль и Шарлотта остались одни, они молча ждали возвращения Поля. Они обменялись сочувственным рукопожатием и сердца их были переполнены, вследствие волнений этого вечера.

Спустя несколько минут вошел Меранд.

— Мать отдыхает. Тоже самое следовало бы сделать и нам. Но если вы оба еще не хотите спать— поговорим еще немного.

Никакой шум извне не долетал к ним. И ночной Париж, Париж веселых бульваров, еще возбужденный памятным событием сегодняшнего дня, не мог побеспокоить этих людей в их уединенном, глухом уголке, людей, которых Провидение соединило после таких трагических перипетий. Они испытывали желание откровенно и сердечно побеседовать. Особенно Поль Меранд, после долгих месяцев узничества, после тоски и тревог, которые он за это время претерпел, после многочисленных и резких волнений, предшествующих бегству, — чувствовал особенное стремление распахнуть свою душу, чтобы дать оттуда вырваться другим тайнам, не тем, которые его профессиональный долг заставил его немедленно сообщить главарям государства и армии.

— Ну, расскажи нам поподробнее твои приключения, дорогой Поль! — вскричала Шарлотта: —Мы решительно ничего не знаем, кроме того, что ты был взять в плен у озера Эби-Нора и бежал из Самарканда при помощи Ивана и Полэна. Ты, наверное, так много видел, так много страдал.

— Ах, ты, любопытная сестренка! Да мне понадобились бы не одна, а несколько ночей, чтобы рассказать вам все, что произошло за эти шесть месяцев. А я еще оставил там мой дневник! Он, наверное, сейчас в руках Тимура… А то, быть может, его сожгли ламы, или спас наш друг, доктор Ван-Корстен. Впрочем, я даже не смею надеяться, что он жив, — прибавил он с грустью: — Тимура, несомненно, привело в ярость наше бегство. Я опасаюсь, что от нашей миссии только и осталось, что Полэн и я. Я видел, как упал Германн с сломанной ногой, не дойдя нескольких шагов до аэронефа. А доктор, из героического самоотвержения, совершенно в данном случае непонятного, отказался следовать за нами. Быстрота подъема нашего аэронефа была так велика, что только на высоте двух тысяч метров я заметил, что с нами нет ни Нади Ковалевской, ни…

Меранд остановился на мгновение.

— …Ни Боттерманса… Что с ними теперь! Надя еще могла кой-как оправдаться перед Тимуром, но Боттерманс и доктор. — Меранд совершенно не знал ничего о трагической развязке бегства Нади и Капиадже. Захваченный врасплох неожиданным подъемом аэронефов, подъемом, на который решился Полэн раньше срока, в виду угрожавшей его капитану опасности— Меранд не успел даже бросить последнего взгляда на то, что делалось кругом. Однако, он припоминал, что Капиадже взошла вслед за ним. Он еще видел в продолжение нескольких секунд её белый силуэт у входа в блиндированную башенку, затем этот силуэт внезапно исчез в самый момент подъема аэронефа. Тогда вероятно она упала на землю и разбилась. Эта мысль раздирала его сердце.