Азиаты - [18]

V

Волынский всю зиму наводил порядок в Астрахани. Дюжие гайдуки в меховых полушубках и шапках в сопровождении полицейских нагнали на город такой страх, что не только обыватели, но и собаки боялись их. Люди крестились на образа: «Хоть бы царь-государь ещё раз приплыл — пожаловаться бы ему на озверевшего губернатора!» Царь-государь не приплыл, но корабли высокого достоинства под российским флагом в начале лета причалили в Астраханском порту. Прибыл генерал-майор Матюшкин, возглавивший вместо генерал— адмирала Апраксина Каспийскую флотилию. Прибыл с секретным заданием, в которое мог посвятить лишь астраханского губернатора. Волынский, уставший за зиму от водки и звериной тоски, с превеликой радостью принимал Матюшкина, слушая петербургские новости. Наконец, когда разговор дошёл до дела, они заперлись в потайной комнате, и Матюшкин объявил государево повеление:

— Стало быть так, Артемий Петрович… Повелел государь нынешним летом взять Баку и другие города персидские, на основании составленного договора между Петром Великим и персидским принцем Тахмасибом. То, что не мог сделать лейтенант Лукин пушками, возьмём договором. Договор пока не заключён и не подписан Измаил-беком, но письмо персидского посланника к властям города Баку — вот оно. — Матюшкин достал из сумки запечатанный свиток и пояснил: — Письмо сие написано на персидском языке, а содержание его таково, что и в русско-персидском договоре сказано. Значится так: российский император Пётр Великий обещает его шахову величеству Тахмасибу дружбу и вспоможений против всех его бунтовщиков, и изволит как можно скорее послать в персидское государство потребное число русских войск для защиты шаха и народов персидских. Со своей же стороны Тахмасиб уступает его императорскому величеству всероссийскому в вечное владение города Дербент, Баку со всеми к ним принадлежащими землями и местами по Каспийскому морю, а также провинции Гилянь, Мазандераи и Астрабад, куда посылает войска, и за их содержание не требует от шаха денег.

— Как так не требует денег? — удивился Волынский. — Русские солдаты будут находиться в Гиляни и Астрабаде, а мы их отсюда кормить обязаны? Ей-Богу, господин генерал, тут Пётр Алексеевич что-то не додумал. Не берусь учить государя, потому как просчёт допущен не им, а его сановниками… Ну-да, ошибка поправима…

— Может оно и так, — согласился Матюшкин, — но везти мне на юг Каспия четыре полка в надежде, что там их персияне кормить будут, нет никакого смысла. Я и отчаливать не стану, покуда не загружусь всем необходимым провиантом для вверенных мне войск.

Волынский налился кровью от обиды: «Вот она царская воля. Как захотел государь — так и будет. А знает ли он, что в астраханских амбарах — блоха на аркане, да вошь на цепи!» Подумал так, но высказал иное:

— Неужто ты, господин Матюшкин, не мог в Нижнем или Царицыне заполнить трюмы кораблей мукой да пшеном?

— Ну зачем же в Нижнем да Царицыне, когда есть прямое указание государя: продовольствие взять из астраханских запасов.

Волынский не стал больше упираться, подумал: «Если государю донесут о моём капризе — добра не жди!» И сказал с деланной небрежностью:

— Ну, коли царь-государь видит опору только во. мне одном — я рад повиноваться его приказу.

— Да тут дело не только в приказе, как я понимаю. Тут дело в близком родстве. На кого же ещё положиться Петру Великому, если не на своего ближайшего родственника! — польстил генерал Матюшкин и, выждав, пока сойдёт с лица губернатора улыбка, спросил: — Ну так позвольте, Артемий Петрович делом заняться? Сидеть мне в Астрахани нет никакого резона: чем быстрее с заданием справимся, тем больше почестей от государя обретём.

За мной дело не станет. Делайте, что приказал государь, Волынский подал руку в знак полного согласия и проводил Матюшкина со двора. А проводин, разразился отборной бранью: — Вот и живи тут, не воруя и не занимаясь поборами! Да в этой Астраханской губернии сам Иисус Христос святость бы потерял!

— Что с тобой, Артемии?! — Александра Львовна забежала в комнату мужа, путаясь в длинном французском платье, которое до этого примеряла перед зеркалом.

— Да ничего такого, матушка. Просто кузен твои удивил меня своим императорским аппетитом. Генерал Матюшкин с полками идут в Персию, а кормить его полки обязан астраханский губернатор. Туг поневоле в ярость ударишься… Ты вот что, Сашенька, позови ко мне Божидара.

Вошёл слуга в красном жупане, подпоясанном кушаком, шапку снял:

— К вашим услугам, ваше превосходительство!

— Ты вот что, Божидар… Ты сейчас иди в монастырь к настоятелю и возьми у него икону с обложением, какую мы уже с тобой брали. Скажи настоятелю, что губернатор срисовал её, да не дорисовал. Как дорисует, так и вернёт обратно.

Слуга только каблуками щёлкнул — и был таков. Прошло не более часа, и вот уже он на пороге с иконой появился. Волынский жадно схватил её, снял расписанное петухами полотенце, поцеловал матерь Богородицу. Поздно ночью, когда уже и Александра Львовна спала, спустился он с иконой в погреб и там спрятал её, завалив рухлядью.

Недели две Волынский занимался отправкой генерал-майора Матюшкина. Но вот парусники вышли в море и губернатор вспомнил об иконе. Пригласил вновь Божидара, усадил за стол, дал выпить хмельного, сказал сердито: