Азиатский аэролит - [24]

Павел (прекрасный, учтивый, умный Павел) непременно решит: «Трепло, болтун, брехло».

— Ну и дурак же, — подумал вслух Аскольд и, еще раз глубоко и безнадежно вздохнув, побрел, как на казнь, к двери гостиницы.

— Извините, пожалуйста, какие номера занимает экспедиция профессора Горского? — обратился оператор к швейцару. — Я участник экспедиции — оператор, только что прибыл из Харькова.

Швейцар важно осмотрел поверх очков Аскольда, прищурился, будто что-то вспоминая и, помолчав, безразлично ответил:

— Профессора Горского, стало быть, нет, вы опоздали. Вчера экспедиция выехала из Москвы.

По спине Аскольда поползла холодная волна и он удивленно раскрыл глаза.

— Как же так, а я?! — беспомощно и наивно спросил он швейцара.

Тот усмехнулся и пожал плечами:

— Кто его знает, как хотите. Да здесь вам письмо оставлено, кажется.

Аскольд хищно схватил рыженький конверт, впопыхах разодрал и нетерпеливо уставил глаза в мелко написанные знакомым почерком строки.

«Аскольд!

Нам пришлось отправиться без тебя, так как возможности ждать больше нет. Если приедешь в Москву и будешь располагать силами и желанием — немедленно выезжай вслед за нами. Если согласен догонять, телеграфируй на ст. Тайшет на имя экспедиции, в Кежме мы будем ждать тебя один день.

В. Горский

3/V Москва».

Прочитав это краткое сообщение, Аскольд и на сей раз вздохнул, но уже радостно и облегченно, как человек, сумевший выпутаться из неприятной истории. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Оператор нашел глазами телефон и бросился к нему:

— Станция! 21–23. Спасибо. Алло! Самборский? Нет его? Хорошо. Скажите: буду в три ровно. Завтра отправляемся в путь. Скажите, Аскольд звонил — он знает.

* * *

Аскольд свернул с Чугунного моста и пошел налево вдоль балчугского берега, время от времени заглядывая в бумажку с адресом квартиры Самборского.

Миновав домов десять, остановился перед неряшливым красноватым трехэтажным зданием. Стены его, очевидно, давно скучали по извести и кистям маляров — дом стоял облупленный, побитый непогодой, и огромные, подобные лишаям, пятна густо серели на его фасаде.

Внизу над широкой — как в прачечных и тому подобных заведениях — дверью потертая и грязная вывеска извещала, что мужской портной Пинхус Мейзман шьет здесь мужские костюмы.

Аскольд остановился, сверился с бумажкой и сказал себе:

— Дом 10, кв. 6. Так точно — 10, 6.

И, постояв еще немного, решительно направился к широким дверям.

В просторном, разделенном невысокими фанерными перегородками и похожем на лабиринт зале Аскольда встретила невысокого роста девушка, краснощекая, рыженькая. Она мило улыбнулась и предупредила его:

— Вы к Павлу Николаевичу Самборскому? Прошу. Он говорил, что вы придете.

Аскольд и сам ответил теплой улыбкой:

— Спасибо. К нему.

— Вы, наверное, звонили?

Девушка повела его в комнату Павла.

В небольшой комнате с мягкими диванчиками горело электричество (окно помещения выходило на темный узкий проход). Самборский стоял, склонившись над большим кожаным чемоданом.

Он резво повернулся к Аскольду и радостно вскричал:

— Все устроил, хоть сейчас к твоим услугам. Редакция руками и ногами за. А у тебя как?

— Хорошо. Но, друг…

Самборский успел опередить:

— Мы опоздали.

— А ты откуда знаешь?!

— Ого, это вся Москва знает.

— Я застал лишь письмо, ты согласен догонять?

— Зачем же я тогда готовлю свой такелаж? — ответил Самборский и помолчав немного, нерешительно спросил: — Но знаешь, Аскольд, у меня к тебе вопрос. Вот скажи, ты уверен, что дядя не будет иметь ничего против, если мы прибудем вдвоем? Говори откровенно.

Аскольд, напустив на себя равнодушный вид, спокойно помотал головой.

— Ну вот еще! Пустяки! Если хочешь, я тебя не только журналистом, а еще и своим помощником представлю. Согласен?

Самборский засмеялся:

— В таком случае, лапку, — и, пожав руку, добавил: — А теперь должен сообщить, что… отважных и смелых путешественников Аскольда Горского и Павла Самборского ждут друзья, жаждущие в последний день с ними отобедать, а возможно, и…

— Но как же, дружище?! — удивился Аскольд и, окинув взглядом стройную фигуру Павла в блестящем белом воротничке и свою (отражалась в зеркале) в косоворотке, в мятых серых штанах, простоволосую, покраснел и замотал головой. — Как-то то неудобно. Потому что я, видишь ли…

— Ничего, прошу в столовую. — И, приобняв за плечи Аскольда, повел его из комнаты снова в зал, разделенный фанерными перегородками, а оттуда темным, длинным коридором в столовую. В конце коридора Павел ткнул рукой куда-то вбок, и Аскольд растерянно остановился на пороге просторной комнаты.

Красный, сконфуженный, Аскольд растерянно вошел в комнату, до крайности смущенный присутствием незнакомых людей в летах, которые сидели за длинным, уставленным тарелками, закусками и винными бутылками столом и, видимо, ждали их.

Павел начал представлять своих друзей.

Дородного лопоухого лысого мужчину Павел отрекомендовал своим дядей, хозяином квартиры, девушку, что встретила Аскольда — кузиной, смуглого худого гражданина с черными ровными бровями и английскими усиками над крепкими губами представил помощником директора Всесибирского платинового треста, а молодого, веселого парня с карими глазами, сидевшего рядом и хитро помаргивавшего — как инженера из того же треста.