Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию - [122]

Все, у кого были пленники, были обязаны заключить с королем договор, чтобы выплатить ему его часть выкупа. Это могло обойтись недешево. Например, один из приближенных короля, сэр Генри Хус, должен был отчитаться за девять пленников из Босе, Э, Виме, Боженси и Аббевиля, находившихся в его владении. 16 января 1416 года он согласился заплатить 200 марок казначею короля в Кале к середине лета, давшему ему пять месяцев на то, чтобы собрать эту сумму с семей своих пленников или собрать ее другим способом. Другой королевский казначей, Уильям Трусселл, эсквайр, захватил девять пленных при Азенкуре, стоимость выкупа за которых варьировалась от 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенсов до 7 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов: по залогу он должен был выплатить королю 40 фунтов.[657]

Хотя и Хьюз, и Трусселл могли рассчитывать получить вдвое больше, чем король, за свою личную долю выкупа, это все равно были относительно небольшие суммы по сравнению с теми, которые другие получали за своих пленников. В пачке из сорока девяти долговых обязательств, сохранившихся среди записей казначейства, перечислены отдельные выкупы на сумму 48 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов, 55 фунтов 11 шиллингов 4 пенсов и даже 163 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов (последняя сумма сегодня составляет почти $108 868). Однако и эти цифры меркнут по сравнению с феноменальными суммами, назначенными за знатных принцев, попавших в плен при Азенкуре. Такие люди принадлежали королю по праву, и он не был обязан выплачивать компенсацию их пленителям. Тем не менее, он явно это сделал, поскольку сэр Джон Грей из Рутина, который согласился служить в относительно скромном отряде из пятнадцати латников и сорока пяти пеших лучников, оказался богаче на 1000 марок (444 360 долларов) после того, как захватил Карла, графа д'Э, и продал его королю.[658] Это была не просто финансовая спекуляция со стороны короля, поскольку он не собирался выкупать графа: как и герцоги Бурбонский и Орлеанский, маршал Бусико, Артур, граф Ришмон, и Рауль де Гокур, он был более ценен как пленник.

16 ноября, через пять дней после того, как де Гокур и его товарищи по защите Арфлера сдались в Кале, король и его пленники, включая принцев, захваченных при Азенкуре, сели на корабль и отплыли в Англию.[659] Возвращение домой было более тихим и скромным событием, чем первоначальное отплытие. Большой флот, доставивший англичан во Францию, был распущен много недель назад, и, хотя король взял на себя обязательство оплатить обратный переезд, у него больше не было средств, чтобы сразу забрать с собой свою армию. Вместо этого ветеранам кампании пришлось самим искать дорогу через Ла-Манш. Каждому человеку полагалось два шиллинга на проезд, а также еще два шиллинга на каждую лошадь, и капитанам отрядов оставалось только договариваться с судовладельцами, посещающими порт.

Таким образом, большая часть победоносной армии без шума и фанфар вернулась в Англию из Кале. Люди тихо, по частям, проскользнули в Пять Портов, а затем разошлись по своим домам в городах, деревнях и фермерских хозяйствах по всей стране. Геройский прием был уготован их монарху. Его путь домой был омрачен сильными штормами поздней осени, во время которых, как говорили, два корабля сэра Джона Корнуолла погибли со всеми людьми, а другие, с пленными, были выброшены на берег на побережье Зеландии. Правда ли, что железное телосложение и веселый нрав короля вызывали зависть и восхищение французских пленников на борту его корабля, но последние, особенно те, кто все еще страдал от дизентерии, должны были ужасно страдать в течение многих часов, которые потребовались для переправы. Они высадились в Дувре в сильную метель перед самой ночью.[660]

Новости о возвращении Генриха быстро распространились, и когда на следующее утро он отправился в Лондон, то обнаружил, что его дорога уже усеяна ликующими толпами. Его путь, естественно, пролегал через Кентербери, но невозможно было представить, что столь благочестивый король мог просто проехать через город, не остановившись, чтобы поблагодарить за успех своей кампании в главном соборе Англии. Его прибытия явно ждали, так как его встретил Генри Чичеле, архиепископ Кентерберийский, во главе длинной процессии священнослужителей, которые приветствовали его и проводили в собор.

Этот визит имел двойное значение. Официальная цель Генриха состояла в том, чтобы выразить свое почтение и сделать подношения у великой святыни святого Томаса Беккета в часовне Троицы за главным алтарем собора. По бокам от этой святыни находились гробницы двух предков Генриха. С одной стороны находилась гробница великого воина Эдуарда, Черного принца, с великолепным позолоченным и облаченным в броню изваянием, его сюрко был украшен четырехчастным гербом Англии и Франции, а на ногах были шпоры, которые он завоевал в битве при Креси. Над этой гробницей, как еще одно напоминание о его победах при Креси и Пуатье, висели его погребальные реликвии — шлем с львиным гребнем, щит, перчатки и доспехи, которые он надевал на битву.[661]

С другой стороны усыпальницы находилась гробница отца Генриха, Генриха IV, который был погребен здесь чуть более двух с половиной лет назад. Хотя эта гробница была по-своему столь же величественной, она сильно отличалась от гробницы принца-воина: высеченное из мрамора изваяние изображало короля в гражданской одежде и с удивительно реалистичным и изможденным лицом, которое, должно быть, было срисовано с натуры. Единственным намеком на его королевское достоинство была его позолоченная корона, "корона Генриха" или "корона Ланкастеров", оригинал которой его сын только что заложил своему брату, герцогу Кларенсу, в качестве обеспечения его жалования за Азенкурскую кампанию.