Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию - [119]

Такова была, по сути, точка зрения почти всех современников, включая самих французов. Некоторые бургундцы поспешили обвинить арманьяков, распространяя среди международных представителей церкви, собравшихся на Констанцском соборе, слухи о том, что Карл д'Альбре и Карл Орлеанский предали свою сторону, перейдя во время битвы на сторону англичан — особенно неприятная попытка отвести критику по поводу отсутствия в битве их герцога. Говорили даже, что новости об Азенкуре были встречены в Париже с радостью, потому что это было поражение арманьяков.[643]

Другие летописцы, независимо от политических пристрастий, возлагали вину на руководителей французских войск. Их обвиняли в том, что они слишком поспешили, не дождавшись прибытия собственных лучников и арбалетчиков, что было явной неправдой; что они были слишком высокомерны, чтобы принять военную помощь этих людей, поскольку они были ниже их по социальному положению, что в какой-то степени справедливо; и что они не смогли навести дисциплину, что было справедливо в отношении небольшого кавалерийского подразделения, но не в отношении огромного количества пехоты, которая терпеливо удерживала свои позиции в течение нескольких часов накануне вечером и утром в день битвы. Какие бы практические объяснения катастрофы ни были найдены, французские комментаторы считали их лишь случайными. Они не сомневались, что истинной причиной поражения была божественная кара за их собственные грехи. Под этим они подразумевали как личные моральные недостатки, такие как грех гордыни, который они приписывали в первую очередь дворянам, занявшим свои места в авангарде, или трусость, из-за которой многие бежали с поля боя, так и политические амбиции и распри, которые настроили арманьяков против бургундцев, ввергли страну в гражданскую войну и позволили англичанам осуществить вторжение.[644]

Говорят, что Генрих воспользовался случаем, чтобы прочитать лекцию своим французским пленникам на эту тему, сообщив им, что "он ничего не сделал, как и англичане; это все дело рук Бога, нашей Госпожи и Святого Георгия, и все из-за ваших грехов, ибо говорят, что вы шли в бой в гордыне и напыщенности, насилуя девиц, замужних женщин и других, а также грабя сельскую местность и все церкви; действуя так, Бог никогда не поможет вам". В другой версии того же анекдота Генрих говорит Карлу Орлеанскому, что сам Бог противится французам: "И если то, что я слышал, правда, то это не удивительно, ибо говорят, что никогда не было такого раздора и беспорядка, вызванного чувственностью, смертными грехами и злыми пороками, какой царит во Франции сегодня".[645]

Сколько пленных было в руках англичан — вопрос столь же горячо оспариваемый и столь же неразрешимый, как и количество сражающихся во французской армии. Самая низкая современная оценка исходит от английского источника, Томаса Уолсингема, который предположил, что в битве было захвачено 700 человек; Лефевр называет цифру 1600 и говорит, что все они были "рыцарями или эсквайрами", что, скорее всего, соответствует действительности, учитывая, что любой человек более низкого ранга не стоил бы выкупа. И монах Сен-Дени с цифрой 1400, и летописец близлежащего аббатства Руиссовилль с цифрой 2200 находятся в том же районе, как и отчет, отправленный на Констанцский собор с предложением 1500.[646]

Какова бы ни была их фактическая численность, бесспорно, что среди них были одни из знатнейших людей королевства: Карл, герцог Орлеанский; Жан, герцог Бурбонский; Карл, граф д'Э; Людовик, граф Вандомский; и Артур, граф Ришмон; вместе с образцом французского рыцарства маршалом Бусико. Это была катастрофа для дела Арманьяков эпического масштаба. За исключением дофина, который умрет невредимым всего через пару месяцев в декабре 1415 года, семидесятипятилетнего герцога Беррийского, который умрет в следующем году, и Людовика, герцога Анжуйского (чей отряд из 600 человек не прибыл вовремя на битву, повернул вспять и вернулся в Руан, не сделав ничего, столкнувшись с некоторыми французами, бежавшими с поля боя), все значимые лидеры арманьяков были убиты или взяты в плен.

Близился вечер, и даже небо плакало над залитым кровью полем Азенкура, и Генрих решил, что уже слишком поздно возобновлять свой путь в Кале. Как бы ни было неприятно проводить ночь в такой близости от куч непогребенных мертвецов, его людям отчаянно не хватало отдыха и сна. Им нужно было набраться сил, а брошенные на поле французские багажные повозки предлагали им желанный и готовый запас провизии после скудного рациона предыдущих недель. Сам король удалился в свои прежние покои в Мезонсель, где, как они были обязаны сделать по условиям своего договора, его капитаны сдали ему всех принцев королевской крови и французских командиров, попавших в плен. Согласно одному источнику, написанному почти четверть века спустя итальянцем под покровительством Хамфри, герцога Глостера, Генрих потребовал, чтобы самые знатные из его французских пленников прислуживали ему на пиру в ту ночь. Хотя эта история приобрела популярность, поскольку ее повторяли историки Тюдоров, она не встречается ни в одном рассказе очевидцев или современников и, похоже, была приукрашена. В конце концов, как отметил Лефевр де Сен-Реми, большинство пленников были ранены и поэтому не были в состоянии ждать своего пленителя. В любом случае, это был не тот момент для безжалостного унижения пленников, которое Генрих продемонстрировал при публичной сдаче Арфлера. Вместо этого он обращался с ними с изяществом и пунктуальной вежливостью, вежливо и утешительно разговаривая с ними, обеспечивая лечение раненых и предлагая им всем еду и вино.