Азбука жизни - [12]

Я сдалась. Я захотела посмотреть на этот мир, где у прохожих есть лица, а у лиц — необщее выраженье, и пусть, пусть будут эти самые поры — не страшно. "Хочу, наконец, что-нибудь увидеть", — так я и написала в анкете, отвечая на вопрос: "Почему вы приняли решение делать у нас операцию?"

Все было стремительно. Аванс, договор, обследование на приборах. Пару часов мне капали капли, расширяющие зрачок, предлагали смотреть на красное, на зеленое, на таблицы с буквами, на картинку с дорогой, на картинку с воздушным шаром. Все было отлично. Глаза, мне сказали, совершенно здоровые, только близорукие, — откорректируем!

В последний момент вдруг выяснилось, что у меня аллергия на обезболивающее. Операция, сказали, отменяется. Не хотим, чтоб вы у нас тут, сказали, померли.

Как? Я не была к такому готова. То есть не помереть, а не оперироваться. Я уже настроилась прозреть. Я высказала ряд конструктивных предложений. Купить в ночном клубе пару линий кокаина, развести кипяченой водой и использовать как обезболивающее. По мемуарной литературе мне известен этот способ анестезии, изобретенный, кстати, дедушкой Фрейдом.

Но люди в белых халатах отвергли эту идею категорически, даже, как мне показалось, с некоторым ужасом.

Я поняла, что прозреть мне не судьба.

Судьба — по-прежнему буду узнавать людей лишь щека к щеке, совершать маленькие ежедневные подвиги, переходя через дорогу, жить в скорлупе своих минус восемь.

Может быть, так оно и лучше.

Я ведь к этому уже привыкла.

Директор

У этого слова есть магия начальственности. Почти такая же, как у слов «генерал», «президент». Не случайно все вокруг стали генеральными директорами или, на худой конец, заместителями генеральных директоров.

"Председатель" — слабое, вялое слово. В нем есть какая-то рыхлость седоватого человека, ведущего сидячий образ жизни.

Мощное слово — «кабинет». Слова песни"…и девочек наших ведут в кабинет" я не могу воспринимать иначе, чем: ведут в кабинет директора. Там отругают и вызовут родителей.

Дивно-интригующее сочетание слов: "министр без портфеля". Идет под ручку со старорежимным "товарищем прокурора".

Диета

Я постоянно думаю о еде. Потому что у меня, как всегда, грудной ребенок, а когда кормишь, все время хочется жрать. Особенно хочется, конечно, чего-нибудь-того-чего-нельзя. Шоколада вот — особенно нельзя. Ну и фиг с ним. Книжку лучше почитать.

Достоевский Ф. М. Почему-то считается, что в его книгах люди никогда не едят. Это совершенная неправда. В «Подростке» постоянно едят. В «Идиоте» есть дивное описание завтрака сестер Епанчиных. (Девицы эти отличались хорошим здоровьем, великолепными плечами и отменным аппетитом; у них повелось кушать на завтрак не только котлеты и прочее, но даже и крепкий бульон…) Вообще русская классическая литература очень съедобная. Шампанское и трюфли Пушкина, подробные меню Гавриила Романовича Державина, вишневое варенье Чехова, гастрономическая вакханалия Гоголя с его фантастическими рецептами. Если, например, кто вдруг встанет ночью и в темноте нечаянно стукнется об угол шкафа или стола и оттого сделается на лбу гугля (!!!) — надо, учит Пульхерия Ивановна, выпить рюмочку персиковой настойки, и все как рукой снимет.

У меня вот не случилось гугли, но я бы не отказалась от персиковой. Или просто от персиков. Или просто от водки любого качества. Или от кофе. А то чай с молоком, литрами, и все. Ну ладно.

Вот что меня долго интриговало: в книгах, переведенных с английского, доктора постоянно предписывают тяжело больным пациентам есть бисквиты. Слабый чай и бисквиты, больше ничего. Такой подход к диетологии удивляет, потому что бисквитами у нас называют пирожные из воздушного довольно жирного теста. Я провела серьезное расследование, и вот что выяснилось: у авторов речь идет, как правило, о сухом печенье — biscuits. Я выбрала для себя эти бисквиты как критерий качества перевода: если появляется циррозник с тарелкой бисквитов, значит мы имеем дело не с переводом, а с пересказом.

В этом роде шедевром может считаться такой пассаж, не помню, к сожалению, где я на него наткнулась: "Я стопроцентный американец. Спроси меня перед смертью о моем последнем желании — я попрошу гамбургер, кока-колу и французское жаркое". Методом дедукции (я очень умная; хотя во время беременности серое вещество уменьшается вдвое, а потом навряд ли восстанавливается) можно понять, что речь идет о картошке-фри, которую американцы бог весть отчего называют French fries.

Вообще американскую литературу читать противопоказано. От нее слишком уж заманчиво веет кофе и жареным беконом. Но еще худшие результаты дает знакомство со специальными трудами по диетике, раздельному питанию и так далее. После рекомендаций сочетать припущенный турнепс с обезжиренным творогом хочется немедленно украсть у мужа кусок его любимой колбасы, выжечь из сознания страшное слово «диатез» и в пятый раз перечитать колонку ресторанной критики, гори она синим огнем.

Дневники

Вот уже несколько лет я использую вместо громоздкого и дорогого органайзера школьный дневник. Очень удобно.

В нем четко и ясно напечатаны дни недели. И, что приятно, — по-русски, так что не приходится мучительно соображать: Thusday — это вторник или четверг? Мне нравится, как разграфлены листы: на каждый день с понедельника по субботу приходится по восемь линеек в добрый сантиметр шириной. А планы на воскресенье отлично умещаются на линейках, предназначенных для замечаний классного руководителя и подписи родителей.